— Ключ, неполная пачка сигарет «Шипка», блокнот, — перечислял Денисов, уткнувшись в удостоверение, — коробка спичек, свисток, юбилейный рубль, брелочки, пуговица, карандаш...
Зная характер Черкаева, он готовился к защите, но и этот партнер не стал нападать.
— Все? — напряженно спросил Черкаев.
— Все...
— Посмотри, чье удостоверение!
Тишина вмиг сменилась взрывом смеха. Многие еще не поняли, в чем дело, но над промахом лучшего ученика смеются особенно охотно. На ладони Денисова лежало удостоверение милиционера, сидевшего за одним столом с Черкаевым. Предательский бумажный листок!
Смех стих не сразу.
— Люди смотрят, сыщики наблюдают, — сказал подполковник. Он сделал вид, будто не заметил уловки Черкаева. — Наблюдательному человеку на платформе не нужно расспрашивать, идет ли поезд, он это поймет по поведению окружающих, на какой путь принимают состав — подскажет суета носильщиков...
Оставшуюся часть урока Денисов внимательно слушал преподавателя, но чувство досады не оставляло его. Ребята иногда оборачивались в сторону Денисова, чтобы посмотреть, как он там после такого промаха. Черкаев тоже несколько раз обернулся: «Вот так-то, брат, знай наших!» Подполковник рассказывал о словесном портрете и особенностях носов и ушных раковин.
Перед окончанием занятий дверь класса тихо приотворилась. Подполковник кому-то кивнул, и в аудиторию вошел милицейский капитан в очках. Он чему-то улыбался, словно в коридоре, перед тем как войти в класс, услышал очень любопытную и смешную историю. Форма сидела на нем щегольски.
— Вы просили по мере возможности брать ваших слушателей на интересные мероприятия, — сказал капитан, — мы как раз едем на осмотр местности... Можем взять с собой одного хорошего парня, если у него острый глаз и он, конечно...
— ...конечно, внимательный и находчивый, — добавил преподаватель и обвел глазами аудиторию.
Денисов, не подымая головы, почувствовал, как уверенный и спокойный взгляд подполковника прошел над ним по направлению к углу, где сидел Черкаев, и заскользил обратно, никого не задев.
— Денисов, — подполковник поднес руку к своим рыжим, без единого седого волоса вискам, — вы поступаете в распоряжение капитана Кристинина. По возвращении доложите лично мне. Можете идти. Желаю успеха.
Покидая класс, Денисов скорее почувствовал, чем увидел, потускневшие глаза Черкаева и прямую, как доска, спину подполковника, отвернувшегося к окну.
— Задача, Денисов, несложная, — сказал капитан Кристинин, сидя за рулем новенькой песочного цвета «Волги», — мы должны с вами осмотреть небольшой безымянный овраг за городом. Преступник после кражи, по всей вероятности, бросил там «фомку».
— Очень хорошо. — В машине было душно, Денисов осторожно поправил воротник рубашки, но снять галстук и расстегнуть пуговицу не решился, хотя по летней форме это разрешалось.
— Мы в управлении переоденемся, — не отрывая глаз от дороги, сказал Кристинин.
— А преступник? — спросил Денисов. — Не ушел?
— Преступник задержан, кража была неделю назад.
Кристинин вел машину легко, с профессиональной небрежностью мастера, заканчивающего свою работу, и Денисов догадался, что ехать им осталось немного. Действительно, за Садовым кольцом они сделали несколько поворотов и остановились у большого серого дома.
В вестибюле к Кристинину подошли двое — полный пожилой с мешочками под глазами: «Старик», — сразу определил его Денисов, — и молодой парень. Оба были в живописных, выгоревших на солнце ковбойках.
— Позвольте представить друг другу, — церемонно и чуть насмешливо сказал Кристинин.
— Горбунов Михаил Иосифович, — назвался Старик.
— Лейтенант Губенко, — молодой чуть коснулся пальцами ладони Денисова и, продолжая прерванный разговор, сказал: — Вы, Михаил Иосифович, зря с ним возитесь, он же вас форменным образом эксплуатировал. Я бы его в два дня отшил...
— Сейчас мы с вами переоденемся, — сказал Денисову Кристинин.
В это время стоявший у входа милиционер положил телефонную трубку на аппарат и негромко крикнул:
— Товарищ капитан, к дежурному!
— Меня? — переспросил Кристинин и поспешил к лестнице.
Привыкшие, видимо, ко всем неожиданностям своей службы Михаил Иосифович и Губенко продолжали разговаривать. С уходом капитана Денисов сразу почувствовал себя в управлении лишним.
Кристинин появился через несколько минут, и по его лицу Денисов понял: что-то произошло.
— Михаил Иосифович! — крикнул Кристинин прямо со ступеней. — Этот объявился!
Старик и Губенко разом обернулись.
— Сейчас едем! Я попросил только кое-что уточнить.
— Неплохо бы Удальцова взять! — встрепенулся Губенко. — Ну и силища у него! Или Спирина! Но лучше Удальцова.
Денисов второй раз в это утро молча ждал, пока другие решат его судьбу.
— Вот он поедет, — помолчав, сказал Кристинин и кивнул на Денисова. — Удальцов твой сегодня выходной, Спирин ушел в поликлинику. Про остальных ты знаешь, — он еще с секунду помолчал, — нет никого. Да и не требуется больше. Идите пока наверх, я скоро приду.
Губенко больше ничего не сказал. Он зачем-то покрутил тонкое обручальное кольцо, а затем как-то старчески переплел пальцы обеих рук, и они громко хрустнули. И в эту минуту Денисов понял, что будет участвовать не в очередном занятии на внимание, а в настоящей, может быть, даже серьезной и опасной операции.
Михаил Иосифович и Губенко поднялись на лестницу первыми, и Денисов увидел полную сутулую фигуру Старика. Горбунов шел быстрыми короткими шажками, прижав к туловищу пухлые руки. Ладони были смешно обращены назад.
Кристинина ждали долго. Он появился в кабинете только минут через двадцать и бросил на диван ворох одежды. Денисову досталась куртка из водоотталкивающей материи, когда-то белая или кремовая, с красным шерстяным воротником и такими же манжетами, серые джинсы с ржавыми наклепками и кеды, а Кристинин надел серый, изрядно потертый костюм и летние туфли с пряжками.
— Я попросил Ранжина, чтобы он одолжил нам сегодня свой «газик» вместе со всем его снаряжением, благо сегодня настоящие землемеры сидят на профсоюзной конференции. — В новом одеянии Кристинин выглядел старше, но так же щеголевато. Смысл сказанного дошел до Денисова не сразу.
Покончив с переодеванием, Кристинин вытянулся в кресле и закурил. Денисов обратил внимание на то, что, затянувшись, Кристинин не относит сигарету в сторону, а лишь чуть приподымает ее над верхней губой, не отрывая большого пальца от подбородка, и на лице его, насмешливом и живом, проявляются признаки тщательно скрываемой тревоги и озабоченности.
