Ямина бросилась к Елене, сжав кулаки, но «двойник-призрак» оказался проворнее и успел преградить ей дорогу. Схватив девушку за запястья, молодой человек остановил ее. Она же, разъярившись, плюнула ему в лицо – пусть даже это лицо и было похоже на лицо Косты – и ударила правым коленом ему в пах. Открыв рот, но не издав ни единого звука, он упал на пол.
– Схватите ее!
Это был голос императора. Ямина оглянулась и увидела нескольких вооруженных стражников, бегом устремившихся к ней. Дверь позади них осталась открытой, и, прежде чем первый из них добежал до нее, она увидела мельком через дверной проем хорошо знакомого ей человека. Он наверняка намеревался остаться незамеченным, но за долю секунды до того, как он исчез из виду, она разглядела дородную фигуру Дуки – наставника и давнего друга принца Константина.
– Кто сообщит Мехмеду на этот раз, как ты думаешь?
– Я уж лучше буду рыть эти туннели и прятаться в их темноте, нежели пойду к нему с известием о еще одной неудаче.
– Сколько их уже было до сего момента?
– Думаю, десять, а то и больше. Считать их – не моя работа, да и не твоя тоже. Все, что мы с тобой должны делать, – это выносить из туннелей выкопанную землю. Если мне когда-нибудь удастся выбраться из этого проклятого места живым и невредимым, я буду считать себя счастливчиком.
– Как так получается, что они узнают – всегда узнают, – в каком именно месте мы находимся? Какое бы направление ни выбрали саксонцы и как бы глубоко мы ни копали своими кирками и лопатами, они все время обнаруживают нас.
– Ты знаешь не хуже меня, что нас находят не они… Нас находит он. Каждый раз один и тот же первым обрушивается на нас сверху, с потолка туннеля… Один и тот же приказывает заполнить наши туннели огнем, который прилипает к одежде и коже людей и сжигает их заживо… Один и тот же набрасывается на нас со своими ножами.
– Я видел, как он лопатой рассек лицо одному человеку. Она была заточена так хорошо, что ее кончик поблескивал, как серебряный. Особенно это было видно в свете умирающих языков пламени того ада, который он устроил в туннеле.
– Ты видел это сам, Текин? Или ты только слышал об этом от людей, которым довелось там побывать?
– Я видел это, Хебиб, вот этими самыми глазами, которые сейчас смотрят на тебя. Он спрыгнул к нам откуда-то сверху и махнул лопатой снизу вверх, так что она рассекла лицо того человека от подбородка до лба. Бедняга повалился наземь, его лицо превратилось в кровавое месиво, но какое-то время он все еще был жив.
– Я не знал, что ты видел демона своими собственными глазами.
– Я видел его, Хебиб. И надеюсь, что никогда больше не увижу. Пусть Аллах позаботится о том, чтобы я отныне всегда находился позади саперов и никогда не был среди них, когда они работают.
– Ну и как же он выглядит? Он и вправду великан, как его описывают? Он сильный, как тягловая лошадь? Он безумный, как раненая змея?
– Мне жаль разочаровывать тебя, но он хрупкий и тоненький, как тростник. Я клянусь, что смог бы разломать его руки на две части, если бы приблизился к нему, но избави меня Аллах от такой близости.
– Его глаза сверкают, как молнии, и он способен ранить одним лишь взглядом?
– Ты безумный, как раненая змея, если думаешь, что я находился от него так близко, что мог видеть его глаза.
– Ты слышал, как он кричит о своей ненависти?
– Ненависти?
– Ну да, он ведь наверняка ненавидит нас, разве не так? Я думаю, что ему, должно быть, хочется, чтобы у всего мира имелась только одна шея и чтобы он мог сдавить эту шею своими руками.
– Он всегда молчит. Я слышал, как саксонцы говорили, будто он действует совершенно беззвучно, а когда нападает, его ступни почти не касаются земли и он парит среди них, словно призрак. Впрочем, я слышал, как они его называют, – это слово, которое его люди выкрикивают, когда хотят, чтобы он вернулся.
– И как же его зовут, Текин?
– Саперы говорят, что оно звучит необычно даже для них. Но когда язычникам нужно привлечь внимание их демона, они кричат «Джон-Грант».
– Возможно, этот Джон-Грант и в самом деле демон, скажу я тебе. Неверные вполне могут привлечь на свою сторону даже демона.
– Что скажешь, Джон Грант? – спросил венецианец Минотто, стоя с мечом в руке.
Когда Джон Грант впервые увидел доспехи этого человека, они поблескивали, как только что отчеканенная монета, но теперь они были тусклыми и грязными и на них виднелись свежие вмятины – результат недавних схваток с врагами.
– Неплохо поработали за ночь? – Минотто наклонился и с силой похлопал Джона Гранта по плечу. – Да, и в самом деле неплохо, – сказал он, а затем повернулся и пошел прочь.
Джон Грант в ответ лишь кивнул и мрачно улыбнулся вслед уходящему венецианцу. Он сидел на корточках, прислонившись к стене неподалеку от караульного помещения возле Калигарийских ворот, и держал в руке чашу с водой. Он весь вымазался в грязи, и пахло от него кровью и мокрой землей. А еще он очень сильно устал – так сильно, как еще никогда не уставал раньше. В течение вот уже десяти дней он вместе с другими воинами сражался либо на внешней стене, либо по ту сторону от нее, участвуя в вылазках, которые они устраивали по нескольку раз в сутки. Обычно они выходили через калитку в крепостной стене, находящуюся рядом с Калигарийскими воротами, чтобы отогнать устрашающими криками или оттеснить с помощью оружия азапов, пытающихся засыпать ров. Порой воинам Джустиниани удавалось перебраться через этот ров и ударить по туркам, но это происходило только в тех случаях, когда азапы, поработав всю ночь под прикрытием темноты, успевали сделать переход через ров из различных обломков и земли. Янычары тут же приходили на помощь азапам, иногда верхом, но их неизменно отбрасывали назад тающие, но все еще сильные духом отряды защитников Великого Города. Потери при этом были ощутимыми, и защитники, распределенные по периметру города таким тонким слоем, каким намазывает масло себе на хлеб бедняк, вряд ли смогли бы продержаться еще долго.
Император и остальные власть имущие по-прежнему обещали, что с Запада прибудет помощь, и подбадривали измученных горожан разговорами о крестовом походе и белых рыцарях с красными крестами на груди, которые сойдут на берег с кораблей и прогонят прочь грязных турок.
Джон Грант слушал эти обещания вместе со всеми остальными защитниками Константинополя и даже чувствовал, как на душе у него становится легче от надежды на помощь, которая вот-вот прибудет со стороны заходящего солнца. Однако день за днем и ночь за ночью ему приходилось видеть не крестоносцев, а турецких новобранцев, и, отправляя на тот свет тех из них, до кого он мог дотянуться своим мечом или керамбитом (который мгновенно появлялся в его руке в тот момент, когда в этом возникала необходимость), Джон Грант постепенно стал восхищаться их мужеством и дисциплинированностью.
