наряды наравне с другими офицерами, сдавал положенные нормативы, в общем строю имел своё место.
Как по мне — нормальный чел. В душу, против обычая его племени, почти не лез, с лишними расспросами не приставал, в друзья не набивался.
***
Устроив рюкзак на дальней половине сиденья, я влез в салон минивэна. Винтовку положил на колени, с наслаждением снял каску, отрегулировал подголовник. Вспомнив про вежливость, назвался второму из приехавших:
— Маяк.
— Угу, — тот даже не повернулся, предпочтя знакомству игру в коммуникаторе. — Спи. Ехать долго.
Страшно тянуло узнать, куда и ради чего меня сорвали с поста, однако вполне уместное любопытство с треском проиграло холодному расчёту. Надо будет — скажут. Не надо — не скажут. Просто покатают. Вот только в последнем я сомневался. Им, наверное, и без меня неплохо ехалось, сухо и комфортно.
Беспокоило другое. По окончании прифронтовой двухсоткилометровой зоны нахождение с оружием без специальных разрешений запрещено, а при мне ни увольнительной, ни командировочного удостоверения. Зато имеется полный боекомплект с винтовкой, из-за которого у полиции могут возникнуть неприятные вопросы.
Словно почувствовав возникающее замешательство, Минус уведомил:
— Ты в сопровождении. Файл с необходимыми пометками у тебя в коммуникаторе. Посмотри. Если не пришёл — перезвони ответственному.
Торопливо проверив личную почту, я действительно обнаружил копию приказа на сопровождение «имущества добровольческой бригады», распоряжение о трёхсуточной командировке и, отдельно, инструктаж по нормам обращения с огнестрельным оружием при небоевой обстановке, в конце которого требовалось приложить палец вместо подписи. Всё оформлено по правилам, с QR-кодами для проверки на блокпостах.
— Если в прошлом нагрешил, — продолжал просвещать Минус, — копов не бойся. Ты не в их юрисдикции. Прицепятся — в конфликт не вступай, требуй представителя военной полиции. Но обычно это ничем не заканчивается, и все это знают. Сканирование лица им сразу покажет, кто ты и где служишь. В их учётной базе особые опознавательные пометки имеются. Исключение — вляпаешься по-новой. Тогда плохо, репрессивный каток заработает на всю катушку... В общем, рекомендую быть законопослушным.
Посчитав, что сказал достаточно, он сконцентрировался на ночной дороге и больше в разговоры не вступал, а я, памятуя наставление Стана, пристроил голову на рюкзак, обнял винтовку и заснул.
Как проходили дорожные проверки, да и были ли они вообще — не помню. Срубило меня знатно.
***
— Держи!
Дверь с моей стороны открылась, и в образовавшийся проём я увидел кусок кафетерия, заправочные станции для подзарядки автобатарей, легко одетых людей, яркое солнышко и Минуса, протягивающего мне свежий хот-дог.
— Подкрепись.
— Спасибо, — яркий свет заставлял щуриться и часто моргать. — Сколько сейчас?
— Утро. Толчок в здании. Сходи, если надо.
— Не хочу.
Хот-дог перекочевал в мою ладонь, обдав её жаром свежеразогретой булочки.
— Как знаешь... Скоро получишь автомобиль, перегонишь его в батальон. Водить не разучился? Ответственный сказал, что рулить ты умеешь.
Верно, в анкетах, заполняемых на вербовочном пункте, целый раздел посвящался навыкам управления транспортными средствами и правилам дорожного движения. Отвечал честно, лишнего не приписывал. С легковушкой управлюсь легко, с фургоном уже сложнее. Никогда не пробовал. К грузовикам даже не подходил, а привычный, тихоходный фермерский трактор или комбайн мне вряд ли предложат.
Впрочем, чего это я расходился, да ещё со стёртой личностью?
— У меня водительского удостоверения нет.
— Забей. В воинском ID есть отметка о подтверждённых навыках. Вполне сойдёт.
Какая у меня в шкуре полезная штука рядом с чипом Федерации... На все случаи жизни. Но удобно, не отнять. Узнать бы...
— А что там ещё есть? — поинтересовался я, ощутив успокоение от наступившей конкретики и, соответственно, осмелев.
— Особо ничего, — расстроил меня Минус. — Основные биометрические данные, коды подразделения, номера закреплённого за тобой оружия, позывной, перечень воинских специальностей, как основных, так и вспомогательных. Хочешь, перечислю?
— Ага.
— Водитель, ну это ты и сам догадался... Стрелок, гранатомётчик — второй номер или «принеси-подай», на первый тебе рановато. Ещё экспедитор. Не парься, поначалу всем такие ставят.
Неожиданно захотелось пошутить. Собеседник вроде адекватно выглядит, лёгкий юмор оценит.
— Ты кое-что забыл, — улыбнулся я, откусывая изрядный кусок от подостывшего лакомства.
Минус заинтересовался:
— Что? Если скажешь, что именно — с меня, — он подбоченился, — полный завтрак в этой рыгаловке. Если нет...
Дослушивать умышленно не стал, предполагая, что чем дольше будем обсуждать, тем суровее станут условия навязываемого пари и тем больше шансов, что он сам вспомнит про упущенное. Лихо выдал:
— Кошелёк. Имеется такая опция. Жалованье же надо тратить.
От раскатистого хохота широкая грудь Минуса заходила ходуном. На нас стали оборачиваться недоумевающие посетители заправки, выискивая источник столь безудержного веселья. Некоторые даже робко улыбались, глядя на расходившегося здоровяка.
— Сделал... Пошли, проставлюсь. Только винтовку разрядить не забудь и магазин извлеки. Вещи тоже не оставляй. Украдут ещё...
***
Подкрепился я знатно. Новый знакомый оказался честным парнем и набрал всего и по многу. Устроившись за столиком у большого, панорамного окна с видом на трассу и начинающийся неподалёку город, дождались вернувшегося из санузла, молчаливого Стана, после чего вдумчиво отдали должное фастфуду.
Моя форма и оружие никого не пугали, никто не тыкал в меня пальцем и не требовал вызвать полицию.
Привыкли люди к военным, всем пофиг.
Я не стеснялся, ел так, что аж за ушами трещало, попутно запивая проглоченное колой. В разговоры не лез, держался воспитанно. Моим временным спутникам это явно нравилось.
— Мы из первого батальона, — насытившись, начал знакомиться плотнее Минус. — В отпуск едем, ну и по делам. Тебя, вот, попутно захватили. По просьбе наших...
— Надолго?
— Посмотрим, — уклонился от прямого ответа бородач, но без подозрительности. — На передке сейчас перемирие, да и бат отводят на ротацию... Вместо нас вояки хозяйствовать станут. Если ничего не случится, то деньков двадцать, я думаю, поваляемся на домашних кроватях.
Продолжавший жевать Стан одобрительно промычал с набитым ртом:
— А то и больше.
Смутно понимая, о чём спрашивать уместно, а о чём нет, я неопределённо брякнул:
— Ну, и как там, у вас?
— Нормально, — отозвался проигравший мне завтрак, как более склонный к общению. — Мы стреляем, враг стреляет. В гости друг к другу не ходим. Сидим, ждём.
— Чего?
— Жалованья.
Я хихикнул. С его слов война представлялась чем-то рутинным, словно смена в поле, где с рассвета и до заката занят пусть и тяжёлой, но однообразной работой.
— Дожёвывай, — внезапно
