— Чимнэ здесь! Теперь не уйдет! — крикнул он пограничникам.
Айгинто отполз к скале и залег за валуном. Человек, находившийся в яранге, казалось, обезумел. Он посылал выстрел за выстрелом в то место, где укрылся председатель.
— Чимнэ, сдавайся! — крикнул Айгинто.
Выстрелы прекратились. Из яранги вышел
Чимнэ с поднятыми руками.
— Куда ты девал тот ящик, что был при тебе?— спросил председатель.— Тот, в котором фотопленка?
— Он в яранге,— хмуро отозвался Чимнэ.— У меня кончились патроны. В этом все дело. Сопротивляться бесполезно.
— Сразу бы так.
Заметив, что Айгинто безоружен, Чимнэ неожиданно круто повернул влево и кинулся к нагромождению черных камней. Он взбирался по склону все выше и выше. А внизу стоял Айгинто и хохотал:
— Эй, Чимнэ, погоди!
Чимнэ, по-видимому, казалось, что он уже в безопасности. Да, он высоко забрался. А Айгинто там, внизу.
— Слазь, Чимнэ, добром говорю.
Чимнэ скорчил насмешливую гримасу.
Тогда Айгинто поднял с земли аркан, размахнулся и без труда набросил его на шею Чимнэ.
— Главное, шкуру не повредить,— сказал он подошедшему Саркисяну.
Пастуха Кемлиля нашли в яранге. Он лежал на подстилке со связанными руками и ногами.
— Напал на меня во время сна,— оправдывался Кемлиль.— А то бы я ему задал.
— Поменьше нужно спать,— назидательно сказал председатель.
Здесь же, в яранге, были обнаружены кассеты с фотопленкой. Чимнэ связали и усадили на нарту. Можно было возвращаться на пост.
Так закончились необычайные события последних дней...
И снова собачья упряжка Рультынэ неслась по тундре. Вволю отдохнувшие собаки с громким лаем мчались вперед.
— Как твоя рука, Иван? — спросила Рультынэ, повернувшись к Прохорову. Его синие, необычайно добрые глаза смеялись:
— До свадьбы заживет, Рультынэ. До свадьбы заживет. Как ты думаешь? А может быть, и не заживет, а? Не успеет зажить?
Она ничего не ответила, лишь показала в улыбке ровные белые зубы и неожиданно крикнула весело, задорно:
— Го яра, яра!..
1. «Подводная стратегия» Чарльза Тэккера
Вот уже почти месяц океанографическое судно «Кассиопея» бороздило воды Японского моря, тщательно исследуя квадрат за квадратом. «Кассиопея» имела гидрологическую и биологическую лаборатории, планктонную, ихтиологическую, на верхнем мостике — метеорологическую. Это было судно, оборудованное по последнему слову науки и техники.
«Кассиопея» своими плавными обводами, обтекаемыми надстройками, мощностью отогнутых назад труб больше напоминала военный корабль. И кроме хорошо оснащенных лабораторий, она была буквально начинена самым современным электронным, навигационным, акустическим, радиолокационным и другим оборудованием. Автоматизация и централизация управления всей этой техникой здесь были доведены, казалось, до предела. Из своего салона Тэккер, когда это было нужно, мог контролировать действия всего экипажа. Он имел даже возможность подслушивать все разговоры, какие велись в кубриках и каютах. Были даже такие приборы, о наличии которых мало кто знал на судне. Особенно скрывалась магнитная аппаратура для обнаружения подводных лодок и мин.
Иногда на дно опускали глубоководный трал. В такие моменты все надстройки были заняты людьми: все с нетерпением ждали, когда будет поднята траловая сеть. Сеть приносила из глубин мягких, почти лишенных извести рачков, белесых голотурий, ярко окрашенные губки.
— В Японском море тридцать два рода и сто сорок два вида представителей зоопланктона, — говорил своим сотрудникам профессор Чарльз Тэккер.
Исследователь жизни моря Чарльз Тэккер был полновластным хозяином на судне. Ассистенты, научные сотрудники, матросы, даже сам капитан Дильворти трепетали перед Чарльзом Тэккером.
Это был крупный мужчина с массивным темно- красным лицом. Маленькие голубые глазки, лишенные ресниц, никогда не меняли своего выражения — всегда в них светился недобрый огонек, они пронизывали собеседника насквозь. Редко кто мог выдержать пристальный, изучающий взгляд Тэккера. Засунув веснушчатые руки в карманы фланелевых брюк, профессор обычно разгуливал по верхней палубе, беспрестанно дымил своей глиняной трубкой и, не согласуясь ни с какими правилами, то и дело сплевывал коричневую слюну прямо на сверкающую белизной палубу.
Наблюдая все это, капитан Дильворти прямо- таки менялся в лице и злобно ворчал сквозь стиснутые зубы:
— Грязный буйвол, рыжая собака... Чтоб тебе лопнуть, зловонный кашалот...
Человеческий язык был бессилен выразить то возмущение, которое кипело в груди блюстителя чистоты и порядка капитана Дильворти. Но под взглядом Тэккера он сразу притихал, вытягивал по швам руки.
Помимо профессорского звания, Чарльз Тэккер носил еще адмиральское, и ни для кого это не было секретом. Дильворти смутно догадывался, что Тэккер связан с разведкой и что нынешний рейс «Кассиопеи» преследует несколько иные цели, нежели изучение планктона и взаимоотношений моря, атмосферы, воды и грунта.
Черт бы его побрал, этого Тэккера! С Дильворти он всегда говорит повелительным тоном и не терпит возражений.
Три дня бушевал свирепый шторм. Капитан, опасаясь за «Кассиопею», предложил отойти к берегам Хонсю, но Тэккер грубо оборвал его:
— Не распускайте язык, Эндрью! «Кассиопея» устойчива на волне, не валка. Можете идти...
Какую цель преследует Чарльз Тэккер, гоняя «Кассиопею» из одного конца Японского моря в другой? Сперва судно петляло над подводной возвышенностью Ямато. Эта возвышенность состояла из двух банок, разделенных глубоким желобом. Глубины здесь не превышали 300—400 метров.
Тэккер был чем-то недоволен. Он хмурил косматые брови, раздраженно попыхивал своей глиняной трубкой.
Дильворти совершенно случайно довелось услышать обрывок фразы, брошенной Тэккером ассистенту Кестеру:
— Она должна быть северо-западнее, если верить старым картам. Мерзкие макаки! Они водят нас за нос.
Капитан Дильворти, человек прямой и добропорядочный, свое недружелюбное отношение к профессору перенес и на его любимчика Кестера. Как говорят японцы: кто ненавидит жреца, тот ненавидит и его шляпу. Кестер для капитана был своеобразной загадкой. «Темный тип...— часто думал Дильворти.— И о чем они все время шепчутся с Тэккером?..» Но Кестер, казалось, не замечал, что капитан третирует его. Он всегда был учтив и любезен. Тонкие бескровные губы кривились в улыбочке. Только «латунные» глаза были непроницаемы. Они жили какой-то своей настороженной жизнью. Дильворти каждый раз испытывал неприятное чувство, встречая ассистента на палубе. Кестер, помимо всего прочего, был отличным легководолазом, обладал выдержкой, беспрекословно исполнял все приказания босса — это свидетельствовало о высокой самодисциплине, и этих качеств Дильворти не мог умалить. И все же Кестер не был «настоящим» моряком, а Дильворти уважал только настоящих моряков. Моряки — особые люди, и если он, Дильворти, испытанный капитан, вынужден исполнять все прихоти босса, то это лишь потому, что мир устроен не совсем правильно. Все же он старается быть независимым, а эта лиса Кестер из кожи лезет, чтобы угодить Тэккеру. Мелкий карьерист, дрянь... Из таких, должно быть, вербуют всех этих ищеек, с которыми Дильворти уже пришлось однажды столкнуться...
