— Кстати, Оля, а где Женька? Что же он не пришел встречать? Может быть, его нет на Земле?
— Я не знаю, — быстро сказала Ольга. — Я потом тебе все расскажу.
А через секунду она тихо добавила:
— Он… на Земле. Он давно на Земле.
Егор молча кивнул и плотнее взялся за штурвал. Машина со свистом вспарывала воздух, дрожа от напряжения. Егор любил скорость. У него была такая профессия — любить скорость.
Он открыл дверь своим ключом и долго стоял на пороге, привыкая. Ольга подошла сзади, ткнулась головой в его плечо и тихонько сказала:
— Ну, проходи же…
Прямо посреди комнаты стоял праздничный стол, накрытый на двоих. Егор улыбнулся и осторожно вошел в дом Он мягко ступал по пушистому ковру, кончиками пальцев дотрагивался до вещей, гладил корешки книг и думал о том. что надо бы позвонить Женьке, узнать, почему он не пришел встречать… Вот н Оля накрыла стол только на двоих… Конечно, она не видела его три года, здесь даже лучший друг может, наверное, помешать.
— Нет, — сказал себе шепотом Егор, — настоящие друзья никогда не мешают.
Он подошел к видео, быстро набрал номер Женькиного дома, но экран мигнул голубой заставкой «ответа нет» и погас.
Егор постоял у порога, подумал…
— Оленька! Я добегу сейчас до Женьки. Давай поужинаем сегодня втроем!
— Не надо, Егор! — отчаянно крикнула Ольга — Не ходи сегодня туда…
— Ну что за вздор? Поссорились мы с ним тогда по делу. Что он — три года будет дуться?..
— Его нет, Егор, — медленно сказала Ольга.
— Как нет? Ты же сказала, что он на Земле.
— Теперь он всегда будет на Земле. Он… погиб
Могила Евгения Ануфриева была на перевале, рядом с горой Качакур. Егор оставил дискоид на каменистой площадке и пошел к ней, чувствуя в груди гулкую пустоту.
На могиле стоял памятник, но это был необычный, странный памятник альпинисту. Огромная глыба прозрачного кварца походила на кусок зеленоватого льда. Часть глыбы была отполирована — там, в глубине холодного камня, светилось цветное стереофото. Там Женька, только что спустившийся с гор. счастливо улыбался, а его борода была покрыта намерзшим льдом.
С какой-то дотошной аккуратностью, словно искал ошибку. Егор прочитал надпись: «Ануфриев Евгений Алексеевич, мастер спорта по альпинизму». Он рассматривал даты жизни и смерти и все боялся вспомнить или невольно сосчитать — сколько же было Женьке лет? Боялся, потому что этот счастливый усталый парень на стереофото был еще такой молодой…
Егор внимательно прочитал эпитафию: «Горы, горы — счастье и горе», и только тогда жесткий комок застрял в горле, да так, что ни закричать, ни прокашляться.
«Горы, горы… горе, горе…» — твердил про себя Егор и чувствовал, что если сейчас не сумеет заплакать, то этот комок задушит его.
Егор шагнул вперед и оперся рукой о ледяной кварц. И внезапно внутри сверкающей глыбы раздался тихий звон, словно там оборвали струну. Звон повторился, и только тогда Егор понял, что это играет гитара. Потом он узнал и песню, вспомнились слова и хрипловатый голос певца: «Так оставьте ненужные споры. Я себе уже все доказал. Лучше гор могут быть только горы, на которых никто не бывал…»
Песня сбила комок в горле, отвлекла на мгновение. Егор слушал ее с нарастающим недоумением, и постепенно рядом со звериной тоской вырастали обида и гнев. Как они могли не уберечь такого парня, как они посмели допустить, что он лежит здесь, на этом мрачном, диком перевале?! Нужно было немедленно что-то делать, что-то исправить… Здесь нельзя было оставаться!
Егор бросился к дискоиду, взлетел круто, завалив машину на бок, и черная громада горы метнулась ему навстречу. Егор поднялся над горами, резко спикировал и вырвал дискоид из пике лишь в нескольких метрах от острой заснеженной вершины, так что снежную пыль столбом закрутило.
Потом он пришел в себя, завис над вершиной и долго разглядывал серые невзрачные скалы, торчащие из снега.
Так вот куда шел Женька! Зачем? Зачем этот бессмысленный, страшный спорт, который и спортом-то назвать нельзя… Проклятые горы!
Он не мог наказать их. Не мог потребовать от них ответа, но где-то там, внизу, оставались люди, и среди них Олег — душа альпинистская, друг сердечный.
Егор резко развернул дискоид на запад, и в голове заметались обрывки горьких фраз: «Значит, всё… Скорбная нехитрая символика… Горы-горе… А вот песня не зазвучит, пока к памятнику рукой не прикоснешься…»
Он бросил дискоид рядом с домом Олега, торопливо поднялся по лестнице, ударом кулака отбросил дверь и остановился на пороге, хрипло дыша, не в силах сказать пока ни слова.
Олег сидел на полу и разглядывал разодранную палатку. Вокруг валялись связки крючьев, спальные мешки, какие-то красные веревки, в углу стоял собранный рюкзак.
Олег поднял голову и, встретившись с Егором взглядом, спокойно сказал:
— Значит, вернулся… Давно?
— Я-то вернулся, — с нажимом начал говорить Егор и, не выдержав, выкрикнул: — А вот почему здесь, на Земле, не все возвращаются?! Я вернулся! Я не только вернулся, я всех своих людей назад привел! Всех!.. Да, конечно, у Андрея обожжено лицо, а у Гельмута все еще в гипсе. Но они живы! Живы все двенадцать! А мы не на родной Земле моционы совершали, мы делом занимались, мы работали! Там, на Красном Пятне! Там, откуда не вернулись Седьмая и Девятая экспедиции!..
Он вдруг подскочил к Олегу и начал суетливо поднимать его с пола.
— Пойдем… Пойдем, я покажу тебе всех своих ребят… Они здесь недалеко живут… Ну, пойдем же… А потом ты мне покажешь своих! Нет, всех не надо! Ты мне только покажи Женьку Ануфриева!!
Олег сидел неподвижно. Его лицо окаменело. Внезапно Егор ослаб. Он отпустил Олега и сказал ему в затылок:
— Ну вот и все… Доигрались… Романтики…
Он осторожно обошел Олега и, сутулясь, побрел к выходу.
— Тебе нужно отдохнуть, — услышал он за спиной.
— Отдохнуть… Сил набраться… — бормотал Егор, подходя к двери.
Внезапно, словно встречая прыжок желтого волка, он резко ударил ногой в полупрозрачную дверь. Прочнейший пластик разлетелся вдребезги. Перешагнув через обломки, он побрел дальше, убеждая вслух самого себя:
— Есть силы… Вон их еще сколько… А он мне какую-то ерунду: «От-дох-ну-у-уть!»
Тоска не отпускала. Все тело ломило от этой тоски, ее нужно было истратить, разрядить, иначе — беда.
Но его отстранили от полетов, снова предложили отдохнуть. Да и Ольга почувствовала эту тоску, темную, готовую разорваться, и сама посоветовала Егору уехать.
— Поезжай к Антону, — сказала она. — Там тайга, глушь… Я тебя ждала три года и еще подожду, пока ты вернешься моим, настоящим…
