Васко уже хотел возразить, но судя по внезапно посеревшему лицу Фаусто, за спиной у капитана происходило нечто ужасное.
— Иди, Фаусто. Под мою ответственность, дав-вай уже… — проскрипело сзади.
Не мигая, на Васко смотрел Маркиз.
Бледнее обычного, с шальной ухмылкой, сейчас он больше всего напоминал маньяка.
Холодные цепкие пальцы беззастенчиво обшарили шею капитана. Маркиз нахмурился, взял его под руку и потащил в лазарет.
Квартирмейстер воспользовался моментом, выхватил у капитана судовой журнал и был таков.
Васко и Маркиз понимали друг друга без слов.
Высокий и тощий как жердь, с неизменной киянкой на поясе, в болтающемся бушлате со сточенными от беспрестанной полировки пуговицами и латами, Маркиз являл собой если не один из ликов смерти, то по крайней мере того, кому о ней кое-что известно. Недаром он и плотничал, и врачевал, и был одним из самых незаменимых навтов в составе экипажа «Морского Конька». Как-то раз он даже спьяну брякнул, дескать ему без разницы, кого лечить, судно ли, человека ли, зверя ли, живого ли, мёртвого ли…
Потому Маркиза и его бригаду берегли пуще зеницы ока: без плотницкой бригады да при нынешнем уровне пиратства, мореходство становилось задачей хотя и хорошо оплачиваемой, но слишком рискованной, как для судна, так и для его команды.
Потеря же судового врача почти всегда означала гибель и большей части экипажа.
Вихляя по лабиринту портовых ходов, они вышли наконец к Лазарету, высокому светлому зданию на сваях со стрельчатыми окнами.
Васко терпеть не мог больничной волокиты, благо ему хватало заботы Маркиза да и собственных знаний для приготовления простейших вытяжек. Но людоедская улыбочка корабельного врача действовала на него лучше любых из методов убеждения.
Они прошли в корпуса лазарета и отрекомендовались. Их посадили заполнить заявки на медосмотр.
Пользуясь тем, что их никто не видит, Васко выдохнул:
— Этьен, друг мой, я уж и не помню, сколько раз помер бы без тебя. Твоё мастерство неоценимо. Спасибо.
— Да помню я, капитан. С Бравелина помню. Можешь не повторять.
Щека Васко нервно дёрнулась.
— Предпочитаю не вспоминать то время. Правда.
— Чего ж ты хотел? Недаром говорят, мол, нет отважнее пятнадцатилетнего солдата… Ты был совсем мальчишка. Гильдия осталась тебе благодарна.
— Мне самому следует быть благодарным. Не будь Бравелина, не случилось бы нашего знакомства, — всё же улыбнулся капитан.
Как бы ни отворачивал злое лицо, Маркизу было ужасно приятно услышать похвалу, но на всякий случай он попытался сменить тему.
— А ты тоже заметил, что у вас с «Коньком» ранение с одной и той же стороны?
— Маркиз…
— Ну хватит, хватит. Ни к чему этот трёп не приведёт. Пустое.
Наконец за ними сбежал юнга и проводил к докторам.
Трое навтов с уставшими глазами в медицинских светлых бушлатах только что закончили обход коечного отделения и пригласили новых пациентов.
Увидев Маркиза, они закономерно отшатнулись от одного его вида, пока тот в кровожадных подробностях живописно расписывал извлечение пули и обработку раны.
Васко же стоял с голым торсом и прикрывал ладонью рот, чтобы не оскорблять смехом почтенный медицинский диспут.
— …так а что тебе и говорю? Выдай-ка мне пару талонов в аптеку, а то, вишь, извёл на капитана все снадобья…
Тот из докторов, чьи руки поменьше тряслись от страха, наскоро выписал Маркизу талон, и с видимым облегчением сполз по стулу, когда плотник вышел.
Не обращая внимания на Васко, навты снимали с него швы, что-то лили, подтирали, бинтовали и торопливо переговаривались между собой.
— Ты понял, кто этот ужасный человек?
— Да-да, сам Этьен де Корро… Говорят, герой Бравелинского побоища.
— …только он там страшно погиб, тому столько свидетелей… помилуй меня Глубина…
— А как же он тогда на «Коньке» ходит…?
Суеверно выпучив глаза, навты умолкли и забормотали охранные мольбы.
Васко снисходительно улыбался и предпочитал не вмешиваться в чужие разговоры.
Он конечно мог бы начать разъяснение со слов «всё было не так…»
…Всё было не так с ним, мечтательным юнцом, командированным на проклятый Бравелин.
Всё было не так с приказами, которые он выполнял, не раздумывая.
И только спустя годы, возвращаясь к ним раз за разом в многочисленных видениях, он начинал понимать…
Не так было и с Маркизом, который бил его, полумёртвого, по щекам, тряс с такой силой, словно норовил вытрясти душу, что-то кричал в его оглохшие уши…
Чувства глубокой вины и стыда не давали ему углубиться в пучину воспоминаний.
Они же и толкнули его в гражданское мореходство.
И в опиумные.
— Иш-ш ты, какой расторопный аптекарь…
Сверкая белоснежным оскалом в кроваво-красных губах и жутко улыбаясь, немигающими глазами Маркиз критически осмотрел повязку на капитане, поставил подпись, и с чувством выполненного долга прошествовал на выход.
Васко же одевался и с тихой улыбкой размышлял о том, как же ему повезло с командой.
***
У двери гостевого дома сохла табличка со аккуратными словами «Морской Конёк».
Пожилая комендантка отвлеклась от вязания и скучно повторила правила поведения, в которых среди «баб не водить» и «никаких краж» значилось и «явиться до полуночи».
Растащив нехитрые пожитки по комнатам и вдоволь наевшись невиданных сочных фруктов с питательными морскими обитателями, похожими на огромных насекомых, моряки разбрелись кто куда.
Красавчик, вопреки предположениям Селин о разнузданном нраве, похромал к жене.
Жана с Жаком с пристани забрала пожилая маменька, едва доходящая сыновьям до плечей.
Зыркающий по сторонам Маркиз насупился и вжал голову в плечи, когда завидел очаровательную рыженькую девчушку с такими же пронзительно-синими глазами, которая с визгом бросилась ему на шею с криками «папенька! папенька вернулся!». Она всё целовала его колючее лицо, а он бормотал «да полно те, ну хватит, хватит, маленькая ты что ли…» и всё норовил отвернуться.
Хитро улыбающийся Курт, бережно придерживая Константина, в обществе Лауро и других моряков мужского пола удалились «по мужским делам».
Селин осталась одна.
Обитая узорчатой тканью комнатка имела сносную обстановку: узкая жёсткая кровать была туго натянута штопаной парусиной зелёного цвета, добротная столешница содержала следы прошлых постояльцев с именами их судов, возлюбленных, а так же пожеланиями маршрутов эротического содержания некой Анук.
В углу располагался умывальник с металлической трубой с крашеной шестернёй сверху, но ни ковша, ни таза с источником воды Селин не увидела. В стенах что-то стучало и тихо выло. Просторное окно с плотной занавесью было выложено цветным стеклом, изображающим корабль с морским чудищем, дремлющем на дне под ним. На кровати лежала дурно пропечатанная листовка со словами «Добро пожаловать в «Око»! Кушанье из трёх блюд — 3 к., компания и питьё — бесплатно. Экипажам от 50 лиц — скидка!!!».
========== ОКРЕСТНОСТИ ПОЛУМЕСЯЦА ==========
Сколько же займет время простоя в Малом Орфее?
Отправить сообщение о задержке прибытия на Тир-Фради в её положении невозможно, — размышляла де Сарде, озираясь.
— Миледи, мне поручено показать вам город. Пойдемте! Поверьте, такого вы точно никогда не видели! — Лауро с явным предвкушением махнул ей у двери.
Парень не соврал. Селин шла по улице, еле сдерживая восхищенные взгляды.
Бирюза неба встречалась с синевой океана в сдержанно-сером ажуре городских построек, по которым пробегал металлический блеск множества арок, мостов, фонтанов, витых крылец и садовых оград, многоэтажных зданий с балконами и узорчатыми арочными окнами.
Венчали здания сияющие на солнце украшения из меди и латуни. Тут были и различного вида шестеренки и механизмы, невиданные звери и небесные светила. На некоторых уровнях зданий были видны целые террасы с растущими на них садами. На фасадах висели разнообразные, но выполненные в едином изящном стиле кованые металлические фонари и вывески.
