Озираясь, Курт за рукав подтащил поближе наместника Новой Серены и так же тихо спросил:
— А долго нас здесь мурыжить будут?
— Завтра станет яснее. Пока посчитают ущерб, починку…
Джонас махнул рукой и выкрикнул: «Морской Конёк прибыл!»
Провожатый, сгорбленный однорукий старик с заправленным в карман рукавом, снисходительно кивнул на Константина:
— Первый раз… В свой первый раз я так и просидел на пристани. Даром что мухи в рот не залетали. Тогда меня обыскались. Потом полы драил полгода.
Константин рассеянно кивнул.
— Да, сынок, Малый Орфей — чудо из чудес. И как к нему надо относиться?
— Почтительно! — хором отозвались навты.
На проверке документов команда «Морского Конька» чинно разворачивала мятые листы бумаги и предъявляла строгой навтке в чёрном же кителе. Она холодно вела опрос и удовлетворившись, попускала моряков дальше.
Колючий взгляд задержался на лице Селин, изучая узор на подбородке и пятно метки на щеке.
— В какой день мы не выходим в море?
— В день траура по событиям в «Треугольнике Дьявола»! — отчеканила та. Её прошиб холодный пот, и больше всего на свете она боялась, как бы не потекла краска.
— Почему я раньше тебя не видела на «Коньке»?
— Потому что капитан Васко подобрал нас с «Зелёной Девы» после крушения!
Контролёрша хотела спросить что-то ещё, но отвлеклась на взвизгнувшего Джонаса, получившего щипок от Флавии.
Навтка скептически посмотрела на Константина, пробормотав: «Первый раз. Бесполезно» и снова уставилась на метку.
— Хорошее было судно. Ласковой глубины ему.
— Ласковой глубины! — нестройно повторили все, слышавшие опрос.
— Ты теперь, — обратилась она к Курту. Тот скоренько пихнул под ребро Константина, передавая его сестре.
========== БЮРОКРАТИЯ ==========
Пристани на верфи Малого Орфея располагались «ромашками»: поросшие кораллами каменные пирсы поднимались с самого морского дна и сходились к центру, от которого взлетали высокие сквозные мосты, убегающие к верфи. По ним носились навты-ремонтники, и таким образом основные пристани избегали столпотворений.
Крепкий настил грузового отделения доков скрипел под ногами матросов, согнувшихся под тяжестью сундуков и тюков. Квартирмейстеры эскадры «Морского Конька» весело переругивались по дороге в инспекцию на утверждение описей и бронь складских мест. Крошки-юнги, почти ещё дети, щеголяя своими первыми «мокрыми» бушлатами вышедших в море за работой, сидели на подмостках и плевались в чаек из духовых трубок. Насколько было известно Селин, безделье у навтов в принципе не было принято, и она сочла, что детвора находится в увольнительной.
Курт с каменным лицом тащил за собой Константина, который еле плёлся, раззявив рот.
Де Сарде во все глаза разглядывала причуды местного морского зодчества и почти бежала следом за Фаусто и Васко, который спешил с сумкой документов по бесконечной пристани. Капитан всё озабоченно оглядывался на перекошенный корпус «Морского Конька», то и дело хлебавшего воду.
Казалось, добрый хозяин тревожится за верного коня по дороге в лечебницу.
Им встретился знакомый, и, коротко глянув на Селин, Васко вдруг перешёл на навтский. Изо всего потока звенящей речи ей только удалось разобрать «притащили за ноздрю» и что-то то ли о неподобающих природе фруктах, то ли о природе неподобающих фруктов. Судя по эмоциональным взмахам рук и интонации, Васко наконец дал себе волю: он то возмущённо показывал на себя, то на утлый корабль, то снова на себя, то делал страшные глаза и громко щёлкал по судовому журналу.
Знакомый сочувственно качал головой, сбивал треуголку набекрень и что-то подсказывал, потирая подбородок.
Она наблюдала за ним и тихонько улыбалась.
Всю жизнь окружающие были для неё чем-то вроде фона. Говорящими декорациями, оттеняющими её саму. Навты же и подавно являлись обслуживающим персоналом.
Строго до сих пор.
Внутренняя жизнь моряков оказалась настолько увлекательной, что де Сарде то и дело подмечала ненавязчивые мелочи, из которых, как она поняла, складывались навтские традиции. Например, она заметила, что навты никогда не плюют на палубу, а когда прикуривают от одной спички, то либо по двое, либо по четверо: нечётный курильщик считался дурным знаком. Константин было повадился присоседиться к курению вместе с экипажем, но спустя несколько суток его жалоб и нытья взгляд вездесущего Красавчика всё же быстро отбил интерес кузена к вредной привычке.
Дети-навты умиляли своей нарочитой серьёзностью. Чем сильнее они старались подражать деловитости взрослых моряков, тем ярче виднелся их задор, как у маленьких дельфинят.
Теперь же, на своей земле, без оглядки на чужаков, расслабленные, навты вели себя… как единый живой организм.
У звездообразных пирсов были пришвартованы парусники, изящные галеоны и рыболовецкие корабли-крепыши.
Селин особенно не интересовалась судостроением, так что ей была чужда гармония острых носов и упирающихся в небо мачт со сложенными парусами.
Но носовые фигуры ей показались определённо занятными.
Кого тут только не было!
Львиные головы с сомкнутыми и раскрытыми пастями, крашенные алебастровым белым и золотом; полногрудые девы с томно приоткрытыми ртами и рыбьими хвостами ниже пояса; увенчанные коронами неизвестных домов суровые старцы, в складчатом одеянии и при регалиях; единороги, мантикоры, грифоны всех мастей…
Де Сарде так увлеклась, что не сразу поняла, что забрела туда, куда не следует.
В глубине верфи её поджидало чудовище.
Словно пощёчина общественному вкусу, у самого дальнего пирса на воде лежало это.
Широкое свинцовое брюхо пузатого монстра было почти вдвое больше обычных фрегатов. Там, где у нормальных кораблей располагалась палуба, у этого уродца наблюдалась покатая спина, обитая металлом. Парусов не было и в помине.
Там же, где положено быть носу, располагалась огромная страшная морда с гигантским кривым клювом, под которым виднелась странная конструкция, как если бы какой чудак соединил две лопаты углом. И самое отвратительное, что клюв страшилища был задран кверху, а из пасти под ним выходил оранжевый жар, исходящий чёрным дымом. Приглядевшись, Селин поняла, что такой эффект дала приподнятая часть киля. На боку непонятного существа красовалась огромная круглая конструкция, напоминающая гигантскую шестерню с лопастями. Вместо мачт из спины высились чёрные трубы, как на доменной печи. Завершали угрожающий образ огромного уродца тяжелые металлические пушки на носу и корме.
— Капитан, что это…? — пробормотала де Сарде, стараясь не выдавать нервозности от вида страшилища.
— «Кот». Всегда вызывает недоумение у непосвящённых. — Не глядя на корабль, произнёс Васко. — Замечательная машина… Североморское ледокольное судно. Мнэээ корабль для акваторий, скованных льдом.
— Надо же, и такие бывают…
Она хотела было пройти дальше, следом за Васко и молчаливым Фаусто, но её вдруг окликнул Джонас, мол, младшему составу велено отправиться на расквартирование, пока капитан займётся бумажками.
Новость взбодрила Курта, и, перехватив под локоть Константина, они с Селин двинулись прочь из верфи.
***
Буксир наконец ткнулся мордой в пристань.
Особенно не церемонясь, навты ремонтного корпуса забрались на палубу «Морского Конька» прямо по буксирным тросам и расселись в ожидании распоряжений.
Бок прострелила острая боль, и Васко сморщился. Резко выдохнув, он обошёл кругом судно, в очередной раз осматривая повреждения, которые итак знал наперечёт.
Фаусто наконец подал голос.
— Иди уже в лазарет, я сам подам заявку ремонтным.
Ничего крамольнее подобного предложения уши Васко в жизни не слышали.
— С твоего позволения, я всё же сдам «Конька» сам, — холодно отрезал он.
— Конечно, капитан. Как скажете, капитан, — не без издёвки квартирмейстер подал ему платок утереть пот с висков. — У тебя всё занесено в журнал. У меня все сметы. Я всё сделаю, иди.
