На билете значилось "15К", и до него надо было ещё переть и переть. Снаружи поезд "Петербург-Севастополь" выглядел угрюмым и тесным как тюрьма. Макс даже махнул рукой, мол, ещё потолчёмся снаружи. Он сгрузил вещи у ног проводницы, наивной, молдавского вида чернявой девушки, и вытащил из кармана паспорт с билетом. Нырять во чрево железнодорожного состава решительно не хотелось. Вагон был гнетущим и грязно-зелёным, а вовсе не голубым и уютным, как обещали в доброй детской песенке. Да и вместо "Катится, катится, голубой вагон" из дверного проёма доносилось негромкое "Я на тебе, как на войне", заглушаемое гомоном вокзала. Макс, который не был в Крыму уже пятнадцать лет и никогда на этом поезде не ездил, напоследок глубоко вдохнул вольного воздуха и несмело шагнул в тамбур.
Внутри вагон оказался не таким мрачным, как представлялось с платформы. Добровольно предав себя в объятия всемогущего МПС, Макс оказался в его автономной, изолированной от внешнего мира реальности. Расталкивая сумкой провожающих, Макс протиснулся между туалетом и титаном и устремился по коридору, приглядываясь к табличкам с номерами мест.
- Никитин, нам сюда! - окликнула Майя.
Вовремя сориентировавшись, Макс ввалился в купе, где за столиком сидел маленький седой старичок и подтянутый усатый гражданин напротив.
- Добрый день, - первым делом приветствовал Макс своих попутчиков.
- Здравствуйте, - выглянула из-за его плеча Майя.
При виде молоденькой барышни пассажиры немедленно заулыбались. Старичок оживился и притиснулся к окну, приглашая молодёжь присесть рядом. Усатый гражданин любезно привстал, позволив Максу убрать сумку в дорожный рундук. Свою брезентовую котомку с необходимыми в пути вещами Макс забросил на верхнюю полку, а газировку и пиво водрузил на стол.
Завязался непринуждённый разговор. Старичок оказался генералом, ехавшим на слёт ветеранов в Курск, усатый гражданин - военным врачом-афганцем, который хоть к тусовке фронтовиков не принадлежал, но выходил там же.
Поезд тронулся. Медленно поехали назад провожающие вместе с перроном, вокзальные столбы и заборы сменились пустошью полосы отчуждения, состав набрал ход. Пассажиры, совершив привычные МПСовские ритуалы, погрузились в обычную маетную дорожную скуку, щедро настоянную на летней жажде. Макс и Майя залезли на свои полки, провалялись там с час. Наконец, божество МПС взяло своё. Майя вытащила из рукава изящный женский кошелёчек и, озабоченно заглянув в него, перевела хитрый взгляд на Макса:
- Молодой человек угостит девушку мороженым?
- Может, сперва что-нибудь перекусим? - спросил Макс.
К вагону-ресторану они добирались по аккомпанемент изысканного набора песенок, что транслировало радио Октябрьской железной дороги. В этом компоте Таня Буланова соседствовала с Земфирой, а "Спи, мой мальчик маленький" сменялся трагичной "Я убью тебя, лодочник". И дверь поездной забегаловки Макс раскрыл в том состоянии, когда ирония сплавлена с предвкушением вдохновения. Оказалось, здесь и впрямь было от чего вдохновиться.
За первым же с краю столиком уже весьма неплохо сидели те самые "ботаники", очкастый и бородатый, что тащили по перрону чемодан. Вырвавшиеся из тесных объятий семьи и рабочего коллектива сотрудники времени зря не теряли и уже успели изрядно набраться, чему Макс, оценивший этот рекордно короткий срок, даже позавидовал. "Ботаники" говорили о чём-то, одним им понятном и известном, уже с довольно нечленораздельной дикцией, и то и дело подкрепляли свои аргументы очередным опрокидыванием рюмок в пышущие перегаром пасти. Макс не растерялся и подвалил к их столику:
- Ну, вы даёте, земляки! Куда пропали-то? Ищу вас, ищу.
- …Потому что нам-то на горбу всю эту хрень тащить! - толстячок, продолжая убедительно доказывать какие-то смутные постулаты своему бородатому коллеге, осоловело глядел перед собой, видимо, с трудом отделяя пространство от времени. Он даже не повернулся в сторону Макса, лишь кивнув, словно говоря: "Какие проблемы, старик, конечно!" Бородатый же упёрся глазами в салат: вилка в свободной от рюмки его руке повиновалась нехотя, и "ботаник" прилагал немалые усилия, чтобы зацепить ломоть огурца, предательски скользившего по растительному маслу.
- Мы присядем, а то так пить хочется, что даже перекусить негде, - ушлая парочка непринуждённо подсела к их столику.
- А-а, привет, - наконец отреагировал рыхлый бородач, которого, как Макс понял по обрывку перронного разговора, звали Володей.
- Чё будем брать, водку будем пить?
- Бу… будем! - решительно заявил Володя, постучав вилкой по недобитой поллитровке, в которой, впрочем, оставалось совсем на донышке. При этом он не отрывал глаз от салата. Закончив звенеть, "ботаник" возобновил борьбу с кружочком огурца.
Макс вскинул голову с таким уверенным видом, что к ним сразу подлетела официантка.
- Нам ещё одну водки, два салата, четыре пива и потом даме кофе и мороженое, - распорядился Макс.
- Вам вместе считать? - осведомилась официантка.
Навар с ужратых в дупель пассажиров был её традиционным кормом. Великодушный Макс выразил на лице готовность поделиться. Официантка правильно его поняла и не стала чинить препятствия. Она одна, а клиентов вон сколько. Лучше взять немножко здесь, чем тратить силы, гоняя конкурентов со своего поля.
- Вместе.
Пока он заказывал, научные сотрудники умолкли. По жаре и духоте их развезло; теперь "ботаники" пробовали напрячь свои телячьи мозги, что получалось с заметным трудом. Однако попытки оказались тщетными, и коллеги принялись за свои салаты. Падать фэйсами в них научные сотрудники считали делом преждевременным.
- Один мой приятель в Костроме имел привычку так упиваться, что не мог отличить телескоп от микроскопа. Впрочем, это не помешало ему успешно защитить диплом, - бодро сказал Макс, чтобы, главным образом, рассмешить Майю. Самим "ботаникам" можно было мочиться в ухо, они вряд ли бы заметили.
Молодые люди, не торопясь, со вкусом принялись за трапезу. Поддерживая дружеское общение, Макс изредка чокался с "ботаниками" рюмкой и не забывал подливать им ещё. Сам он пил только пиво. Когда настало время десерта, и Майя принялась сооружать из кофе с мороженым глиссе, состояние научных сотрудников вполне описывалось красивым и не совсем понятным выражением "упиться до положения риз". Володя что-то невнятно бормотал в тарелку, а толстячок замер и остекленел.
- Счёт, пожалуйста, - известил Макс официантку. Уходить, не расплатившись, он находил нечистой игрой.
Разбитная официантка положила на стол красивую кожаную папку. В папке был счёт. Макс с благостным видом кивнул. Когда официантка отошла, он зацепил за рукав сидящего рядом Володю.
