— Голова? Это, чтобы к ней не приставали с разговорами?
— И с разговорами тоже, — усмехнулась красавица.
Нет, это однозначно не то, что я могла бы рассказать Джеду. Близилось время встречи, а я так и не нашла, чем можно было бы порадовать влюблённого мужчину…
ДжедЧто меня порадовало бы, так это если бы Сана–Милисента сообщила, что завтра вечером всё семейство Солсети приглашено на ужин к соседям, слугам дали выходной, а шкатулка Виктории, в которой хранятся опрометчивые послания дэя Роджера, будет стоять на подоконнике распахнутого окна её спальни. О шкатулке я знал от Лён–Леррона, о месторасположении спальни — от Милисенты, и, увы, это была единственная полезная информация, которую мне удалось от неё получить.
— Боюсь, что ничем не смогу вам помочь, дэй Джед, — вздохнула моя юная поверенная.
— Не говорите так, Сана, вы уже помогаете мне, — с жаром уверил её я. — Для меня счастье общаться с кем‑то, кто видит её каждый день, говорит с нею. А большего мне пока и не нужно…
— Правда? Вы готовы удовлетвориться малым?
— А что мне ещё остаётся? — вопросил я уныло.
— Если бы вы хотели, я могла бы представить вас дэйне баронессе как старого знакомого, и вы стали бы бывать на вилле.
Этот вариант я держал на крайний случай.
— Не стоит. Дэйна Агата — мать покойного мужа Виктории и при ней мне будет несколько неудобно. Понимаете? Я бы предпочёл встречу в другом месте…
— Хотите, чтобы я помогла организовать вам свидание? — смущение Милисенты мешалось с восторгом от возможной авантюры.
Пришлось её разочаровать:
— Нет–нет, я не об этом. Возможно, какой‑нибудь приём, куда я смог бы попасть. Или театр. Здесь же есть театр?
— Да, есть. Но местная труппа не пользуется успехом, а о гастролях пока не слышно.
— Жаль.
Разговор исчерпал себя, но мне не хотелось отпускать девушку: нужно было укрепить её расположение ко мне, а потому я осторожно перевёл тему с Виктории на саму Милисенту. Обычно подобные девицы общительны и с удовольствием рассказывают о себе, но Сана меня удивила.
— Мне нечего рассказать. Жила, училась. Теперь работаю здесь.
— А ваша семья?
— Мои родители умерли, когда я была совсем маленькой…
Лисанна— Мои родители умерли, когда я была совсем маленькой…
Я говорила о родителях Милисенты, а не о своих, и как в детстве скрестила пальцы за спиной, чтобы моя ложь не обернулась правдой.
Мама, действительно, умерла, ещё при родах. А отец жив и, надеюсь, здоров. Бедный папочка! Как он, наверное, расстроен из‑за моего побега. Я оставила ему письмо, написала, что теперь сама стану устраивать свою жизнь и чтобы он не искал меня. А теперь жалела о той резкости. Нужно было бы написать ему ещё, сообщить, что у меня всё хорошо, что я живу в приличном доме и ни в чем не нуждаюсь. Но я боялась, что по этому письму он сможет меня отыскать.
— Простите, Сана, — смутился Джед, когда я умолкла, отвлекшись на эти размышления. — Должно быть, я затронул не слишком приятную для вас тему.
Какой же он всё‑таки милый. Тактичный, вежливый. Понятно же, что я ему совсем не интересна, но ему неудобно уйти, проговорив всего десять минут, вот и расспрашивает.
— Это вы меня простите, но мне в самом деле нечего о себе рассказать. Поговорим лучше о вас. Откуда вы? Чем занимаетесь?
Это было нескромно с моей стороны, всё лучше, чем продолжать врать о себе — я ещё не забыла слов Виктории о том, что метаморфы чувствуют ложь.
ДжедЧто ж, я сам начал этот разговор. Пришлось подыграть и рассказать Милисенте о себе. Рос в провинции, после служил в королевской гвардии. Думаю, она не настолько глупа, чтобы не понять, что это значит: служба при дворе — привилегия дворян. Вспомнили моё образование правоведа — рассказал ещё и об учёбе в университете.
— А как вы познакомились с Викторией?
Странно было, что она не выспросила подробностей моей встречи с «возлюбленной» раньше. Ответ на этот вопрос был заготовлен, но я решил приберечь тему для будущей встречи.
— Я расскажу вам об этом завтра, — пообещал я. — Мы ведь увидимся завтра?
На следующий день я поведал ей о том, как увидел Викторию на одном из столичных приёмов. Милисента заглатывала мои слова, как рыбёшка наживку, но не спешила радовать в ответ: всё семейство Солсети, как и прежде, безвылазно сидело на вилле и моя встреча с предметом грёз (это я о шкатулке, естественно) откладывалась на неопределённый срок.
Ещё через день я принёс Сане подарок — баночку орехового масла. Девушка удивилась такому презенту, а после смутилась, узнав, куда исчезла та баночка, что она брала в дорогу. Мне удалось свести дело к шутке, благо, и рана от ножа, и ожог от уксуса зажили, и у меня не оставалось причин сердиться на незадачливую лекарку.
В следующую встречу подарка удостоился уже я: принимавшая дамские романы за образец истинных чувств девица притащила мне платок с инициалами моей «пассии». Я даже прослезился (клочок батиста невыносимо пропах мускусными духами) и поклялся носить его у сердца. Правда, уже на пути в гостиницу вступил в лужу, и дар любви пригодился, чтобы оттереть туфли.
Наши с Саной недолгие встречи не приносили желанных для меня результатов, но немного скрашивали скуку, на которую я был обречён в Лазоревой Бухте, да и отношения стоило поддерживать, ведь прошло уже больше седмицы, и я отчаялся застать дом пустым. Значит, придётся воспользоваться предложением девушки и навестить семейство баронессы под видом её давнего знакомого.
Но в день, когда я хотел просить Милисенту представить меня дэйне Солсети, случилось то, на что я уже не надеялся.
ЛисаннаЗавтрак я проспала. То ли дэй Рудольф изменил привычкам и не стрелял сегодня в саду, то ли мне не хотелось прерывать такой чудесный сон… Сон! И привидится же такое? Ни с того, ни с сего, когда у меня и в мыслях не было…
Наскоро умывшись, одевшись и собрав в тугой узел слегка потускневшие с момента окраски волосы, к которым я мало по малу уже привыкала, вышла в гостиную. Дэйна Агата просматривала почту, сидя в кресле у открытого окна. Остальных членов семейства видно и слышно не было.
— Вы не приболели, дорогуша? — баронесса на миг отвлеклась от писем.
— Нет, лишь не выспалась немного.
— Бывает, бывает…
Она снова погрузилась в чтение, дав понять, что как обычно, во мне не нуждается, и я могу быть свободна.
Полученную свободу я использовала, чтобы зайти на кухню, где Грасинья, толстая кухарка с грубым голосом, но мягким сердцем, приготовила мне чай со свежими сдобными булочками.
— Слышали новость, дэйни? Ар–дэй герцог приезжает в нашу глушь. Говорят, будет большой бал в ратуше, а после — фейерверк.
