Запросы в другие отделения внутренних дел в соседних районах ничего не дали.
Девушка с фотографии, разосланной в дежурные части, не встречалась никому больше.
Листовки с изображением сестры, расклеенные на столбах городка, безжалостно трепал ветер и, срывая, разносил по улицам городка.
Никто ее не видел.
Алекс чувствовал себя разбитым и подавленным. Казалось, время работает против него. Когда он вошел в притихший лес, то с его губ сорвался иронический смешок: лесотундра, окружающая городок, представляла собой множество невысоких редких деревьев, и в них на самом деле весьма проблематично затеряться или спрятаться. Он задался вопросом, почему и милиция и местные жители сразу обратили внимание на лес?
«Глупо, просто глупо, — думал он. — Никакому здравомыслящему человеку не придет в голову прятаться в таком лесу! И если бы Вика так сделала, ее бы нашли в течение часа-двух! Но Вика не могла пойти в лес. Она не утонула в озере. Никто не видел, что она куда-то шла. Значит, остается одно: ее увезли, хотя никто ничего не видел и не помнит».
Придя к такому выводу, Алекс откинулся на спинку дивана, прижав ладони к вискам.
По небольшому цветному телевизору шла одна из тех мыльных опер, которые так любила смотреть Вика по вечерам.
Любила.
Он поймал себя на мысли, что думает о ней в прошедшем времени.
Некоторое время сознание удерживало картинку: его сестра, такая тоненькая с еще по-детски нескладной фигуркой, сидит на диване, подобрав под себя ноги — так сильно похожая на мать в своих плавных движениях, повороте головы, чертах лица… Даже мамин шерстяной клетчатый шарф, обычно небрежно лежащий вокруг ее тоненькой шейки, только усиливал ее сходство с матерью.
Образ Вики, такой четкий вначале, вдруг стал растворяться и опадать, облекаясь с течением времени в белесую дымку, вытесняя напрочь все мысли, догадки, сомнения и превращаясь в беспокойный сон.
Она была так далеко от него — в толще тумана он едва мог различить светлый силуэт ее стройной фигуры. Вика чему-то смеялась, танцуя на опавших листьях, которые взметались ввысь, потревоженные ее легкими шажками. Алекс пошел к ней, а Вика, перестав танцевать, внезапно отвернулась от него и побежала по темнеющей аллее. От ее ног взлетали опавшие листья. Широкий клетчатый шарф соскользнул с ее шеи и упал на землю, цепляясь за низкие изогнутые ветви кустарников и приземистых деревьев.
Он побежал за ней, крича её имя, пытаясь от чего-то предостеречь, но она стремительно уносилась вдаль и не откликалась, несмотря на его старания.
Вика выбежала на поляну и, раскинув руки, прислонилась спиной к стволу широкого дерева. Лицо ее опечалилось, улыбка казалась застывшей на бледных губах. Словно учуяв эту перемену ее настроения, окружающий пейзаж утратил былые краски, впустив в свою палитру оттенки серого цвета, сглаженные легкой дымкой сновидения.
Мимо Алекса с шумом пронесся огненный шар. Словно переговариваясь друг с другом, зашептали листья на деревьях, небо заволокли мутные рваные тучи.
Шар летел прямо на Вику и возле ее лица рассыпался на сотни мерцающих бабочек, которые покружились вокруг нее и взмыли к небесам.
Алекс стоял как вкопанный.
Вика пыталась что-то ему сказать, и только теперь он заметил, как она осунулась и похудела. Порывы ветра заглушали ее слова. Наконец, ее глаза закрылись, и она медленно сползла на землю.
Алекс не мог пошевелиться. Он наблюдал, как Вика пытается из последних сил подняться с земли и подползти к нему поближе. Она припала на одно плечо, словно кто-то пнул ногой в спину, ткнулась лицом в грязь и замерла. Вскоре на ее тело налетели и посыпались листья, которые скрыли под собой.
Алекс неотрывно смотрел на нее: он ждал, что Вика хотя бы пошевелится…
Но ничего подобного не произошло.
Вика так и осталась лежать, скрытая под ворохом листьев, неподвижно, уткнувшись лицом в землю.
Сон оставил в душе Алекса неприятный осадок. Обычно он не обращал на них внимания: они казались неясными, мимолетными и, как правило, без сюжета. Но этот сон был таким ярким и впечатляющим для него, что Алекс впоследствии не раз вспоминал его, и здесь его непродолжительная память не играла никакой роли.
Последние зори медленно окрашивали облака в сочетание розовых, красных, зеленоватых, голубых и серых тонов, которые быстро гасли, словно боясь остаться навечно в холодеющем небе. Отблески зари ложились на снег красновато-золотистыми оттенками, более нежными, чем окраска розовой чайки. Уже с трех часов дня зажгутся звезды, а несколькими неделями позже начнут свою бесшумную таинственную игру на небесных просторах огромные бледно-зеленые полотнища северного сияния. В эскимосских и индийских легендах о них говорили, что это духи животных танцуют в небе, или, что это призраки павших врагов, желающих пробудиться вновь. Однако, несмотря на различные верования, окружавшие северные сияния с древнейших времен, в определенное время над городами и поселениями за Полярным кругом неизменно возникали и находились в непрерывном движении и изменении чаще всего прозрачно-зеленоватые или беловатые занавеси, вновь скручиваясь в десятки жгутов и завитков. Иногда в отдельных местах небесное свечение вспыхивает более ярким светом, надолго впечатываясь в память не только гостей заполярных городов, но и их жителей, надолго оставляя ощущение, что их жизнь снова меняется…
Норвегия, декабрь 902 года
Всё было не так, как нам казалось вначале. А вначале было время, занесённое снегом и закованное во льды. Там, где, насколько хватает глаз, простираются бескрайние белые поля, где люди стараются поймать хотя бы те несколько редких часов, когда солнце ненадолго лениво чуть приподнимается над горизонтом, озаряя мягким светом нелюдимую и угрюмую местность, давая живущим здесь жителям хотя бы увидеть лица супругов, детей, родных…именно такими, какие они есть, отличными от тех, чьи лица вереницей мелькают при свете огня в кромешной тьме.
Это было вполне развитое цивилизованное поселение, окружённое цепью невысоких скалистых холмов, покрытых густыми лесами. В данном поселении неплохо шла торговля, рыбная ловля, охота, да и недалёк был тот день, когда жители данного поселения стали известны как викинги…
Стояла глубокая зима, когда сугробов намело по самый пояс. На небольшой площади расхаживают люди, закутанные в меха, громко смеются и похваляются охотничьими трофеями. Сквозь толпящихся на морозе людей легко и бесшумно идёт девушка в тяжёлом, подбитом мехом плаще и в ней можно узнать дочь знатного ярла. На вид ей лет шестнадцать, серо-зелёные глаза внимательно окидывают собравшихся на морозе людей и девушка вдруг резко разворачивается. Кто-то плоско пошутил и она не упустила возможности съязвить по этому поводу. За это можно было быть серьёзно покалеченным, но её не трогали, и она даже в чём-то пользовалась своим преимуществом, насмехаясь и потешаясь над людьми. Ради памяти и боевых заслуг её отца и старшего брата можно было бы и не уделять особое внимание колким репликам избалованной девчонки.
