выучился читать на титановой речи, освоил и рисуночное письмо древних Всерушителей. Запомнить тысячи пиктограмм было сложнее, чем всего лишь восемнадцать букв титанов, зато эти крохотные картинки легко расшифровывались, ибо каждая означала целое слово.
Катимбер научил Энзириса плавать и нырять, научил логическим играм, научил высшей магии. Титанова сила огромна, но ее нужно верно направлять. Не всегда есть возможность дотянуться до чего-то рукой, и элементарный телекинез бывает очень полезен.
И самое главное – он научил его титановой правде. Тому, что есть титан и каков его путь в этом мире. Как важно быть искренним с самим собой и без стыда глядеть в глаза окружающим.
Тому, что есть титанов жребий.
- Мы бессмертны, - говорил Катимбер, идя с юным учеником по Городу Титанов. – Неуязвимы. Нам очень мало что способно повредить.
- Кто может убить титана? – с интересом спрашивал Энзирис.
- Другой титан, - помедлив, ответил Катимбер. – Но мы не убиваем себе подобных. Даже озверелых.
- А еще?
- Могущественные демоны. Драконы. Всерушители. И… боги.
На последнем слове лицо Могучего потемнело, а взгляд омрачился. Он вспомнил Елегиаста, своего друга и учителя, которому боги с такой готовностью помогли покинуть сей мир. И вспомнил Мировой Катаклизм, в котором так много титанов погибло просто потому, что боги и Всерушители не поделили планету.
Конечно, дело не в самом факте. Елегиаст сам этого хотел, а войны – неизбежная часть существования. Катимбера гневило то, как боги присваивают тварный мир и аспекты бытия даже когда не принимают ни малейшего участия в их судьбе.
И этому он тоже учил Энзириса, ибо желал направить его жребий в верное русло. Катимбер уже видел, что не мирным станет жребий Энзириса, не скульптурой будет заниматься сей юноша, не клубнику будет выращивать. Он не сможет усидеть спокойно, его ждут битвы и сражения – и лучше сразу настроить Энзириса на то, что своим мечом он должен нести благо, а не разить невинных.
- Откуда взялся этот город? – спрашивал Энзирис, глядя на мраморные строения, колонны и статуя. – Мы ведь здесь не живем.
- Не живем, - подтвердил Катимбер. – Мы не боимся дождика, нам не нужна крыша над головой. Город Титанов… он только называется городом. На самом деле это…
Катимбер запнулся. Ему было всего семнадцать лет, когда они тут очутились. Для титана это раннее детство, иные к этому времени едва-едва умеют говорить. Катимбер почти не помнил, что было до, где и как они жили до той катастрофы.
Они редко обсуждали это друг с другом.
- Это был межпространственный корабль, - наконец сказал Катимбер. – Нашими вожатыми были Агапет и Имрата.
- Кто такая Имрата? – с любопытством спросил Энзирис.
- Она погибла в Мировом Катаклизме. Ты видел ее сына, Аэтернуса.
- А, этот трус, - с презрением фыркнул мальчик.
Энзирис бросал вызов и Аэтернусу. Он всем его бросал, кого встречал. Но Неразрушимый был одним из тех, кто его не принял – и этим сразу оказался записан Энзирисом в трусы.
- Ты, я смотрю, дерзкий стал, - цокнул языком Катимбер. – Не уважаешь старших. Давно тебя в грязи не валяли.
Пока Энзирис откашливался от грязи, Катимбер наставительно сказал:
- Аэтернус не принял твоего вызова, потому что не хотел тратить время на такого слабака и обалдуя. Если захочешь снова его оскорбить – лучше похрюкай.
Энзирис не обиделся. Он принимал поражения так же легко, как и победы.
- Ты еще мальчик, - сказал Катимбер. – Кусачий щенок. Твои битвы – суть просто игра. Никто из нас не причинит тебе реального вреда, и ты не сражаешься ни за что важное. Потому ты не относишься к этому всерьез. Когда тебе будет за что сражаться, ты, возможно, ощутишь истинную полноту битвы.
- Где сражался ты сам? – спросил Энзирис, внимательно глядя на дядьку.
- Мировой Катаклизм, - ответил Катимбер. – Мы все там сражались, хотя того не желали. Война втянула в себя всех живущих на этой планете.
- Жаль, меня тогда еще не было, - завистливо сказал Энзирис. – Хотел бы я принять в этом участие.
- Малигнитатис не пал окончательно, так что кто знает? Может, и примешь.
Вскоре после этого Энзирис обрел настоящее оружие. Не палку, которые то и дело ломались. Не тренировочный меч, который выстругал ему Катимбер. Настоящий титанов клинок, выкованный Макроденитом.
К Кузнецу Титанов Энзириса привел все тот же Катимбер, которому Макроденит приходился внуком. Тот трудился над ожерельем, что попросила одна из титанид. Энзирис с интересом смотрел, как закопченный златовласый юноша вытягивает златые нити, как свивает из них дивные капли, как заключает в скорлупу сверкающие алмазы.
Жребием Макроденита было создание вещей, и творил он без устали, с утра и до ночи. Любой мог прийти и сказать: вот, хочу то-то. Если было это в силах Макроденита, он тут же брался за молот и радовался, что может кому-то помочь.
Его не заваливали работой. Титанов не так уж много, они нетребовательны и умеренны в своих желаниях. А изделия Макроденита были прочней всего на свете, могли служить вечно, не устаревали и не требовали замены. Никто еще не возвращался к Кузнецу титанов со словами: вот, сковал ты мне щит, но он сломался, почини же или скуй новый. Никто еще не жаловался на дары Макроденита, утверждая, что те чем-то нехороши.
- Меч?.. – задумчиво переспросил кузнец, услышав просьбу Энзириса. – Что же, я скую тебе меч.
Ожерелье было уже готово. Прекрасное, волшебное видом, но вполне обычное. Для титанова клинка Макроденит взялся за работу основательней.
Он долго смотрел на полки в своей кузнице, перебирал слитки разных металлов и сплавов. Звонкая медь, золотистая бронза, блестящая сталь, чистейшее серебро, дивный мифрил, бесценный орихалк… Макроденит мог сковать меч из любого металла, и это был бы прекрасный меч. Но поглядев на Энзириса, на его дерзкие глаза и крепко сжатую в руке палку, Кузнец Титанов взялся за самый
