куда мы пойдём? — робко осведомилась Лиза.
— К людям. Вместе доберёмся до какого-либо города, но там не взыщи. У меня своя дорога, а у тебя своя, — тут лицо парнишки гневно скривилось, и он, будучи на эмоциях, с обвинением воскликнул. — Проклятая!
— Но я уже не проклятая, — попыталась возразить Лиза. — Ты как будто забыл, что говорил мастер Ганс. Он обследовал меня и сказал, что этот… как его? Синдром Мора. Что он больше не сидит во мне.
— Тогда почему, ну почему он умер?! — прокричал ей прямо в лицо Джим и, не оглядываясь, размашистым шагом пошёл в сторону лачуги. Ночевать в дом Лизу он не пустил ни в эту ночь, ни в следующую.
***
Женщина, очень бедно одетая и откровенно сторонящаяся других людей, привлекла к себе внимание не только жителей Эндфэлла, но и городской стражи. Поэтому в какой-то момент один из патрульных ткнул в бок товарища, и оба они, многозначительно переглянувшись, решили последовать за нищенкой. Им показалось, что она может быть опасна. Однако, чем дольше стражники наблюдали, тем больше убеждались, что их тревога надумана. Так что вскоре они утратили свой интерес. Мало, что ли, полоумных людей по свету бродит? Вот только один из стражников, совсем молодой малый, всё же посочувствовал чудаковатой незнакомке. Перестав скрываться, он подошёл ближе и поинтересовался у неё.
— Эй, мать. Может помочь тебе чем? Ты выглядишь так, будто ищешь что-то.
Нищенка вздрогнула всем телом. Голова её боязливо вжалась в плечи, но, внимательно рассмотрев форменный доспех, женщина всё же осмелела. Она расслабилась и, к удивлению стражника, стало понятно, что эта старуха не так уж стара. Просто в волосах её было слишком много седых прядей, вот так сперва и показалось. Так-то ей было что-то около тридцати пяти или сорока.
— Вот спасибо, — мягко и искренне улыбнулась женщина. — Мне как раз так нужна помощь! Понимаете, я должна попасть на местное кладбище. Один добрый человек сказал, что там я смогу найти могилу отца.
— Кладбище? — почесал парень затылок. — А какое именно? В Эндфэлле их несколько.
— Не знаю, — растерялась нищенка, и её лицо вдруг выразило такую беспомощность, что даже суровое сердце второго стражника смягчилось. Он перестал делать вид, будто бдительно следит за площадью, и на правах местного старожила осведомился.
— А что, давно ль ваш отец почил? Я тут уже считай десять лет живу, многие семейства знаю.
— Увы, давно он умер. Но вдруг повезёт мне в кой-то веке, вдруг он вам чем-то запомнился?
— А то, всякое бывает, — усмехнулся стражник. — Как звали-то папашу вашего?
— Джонатан Райли. Он был богатым человеком, даже дворянином четыре года считался. А умер он одиннадцатого мая в сто шестьдесят первом году. Его за государственную измену казнили, но тело, вроде как, не оставили гнить, а отвезли на захоронение.
Брови обоих стражников помимо их воли сами собой поползли наверх, таково было их удивление. А затем тот, что помоложе, посмотрел на товарища и растерянно произнёс.
— Джо, да никак она про того самого Джонатана Райли? Того, что отказался драконам долг выплачивать и они за это в отместку все ближайшие к их землям города пожгли.
В ответ стражник задумчиво почесал затылок. Было видно, что он к такой же мысли склоняется, просто никак поверить в неё не может. Поэтому мужчина недоверчиво уставился на нищенку, но та продолжала выжидательно смотреть, надеясь, что ей подскажут куда идти.
— Ты что, — наконец сказал он, — действительно могилу Джонатана Райли ищешь? Того, что с драконами якшался, да?
Женщина утвердительно кивнула, и стражник по имени Джо, почувствовав, как в его венах закипает кровь, обильно сплюнул на мостовую.
— Будь проклят этот негодяй! У меня из-за него в тот год матери и младшего брата не стало!
— Я знаю, терять родных больно, — мягко произнесла женщина, и по взгляду её ясных глаз было видно, что она искренне сожалеет, по-настоящему сочувствует чужой потере. Поэтому стражника её спокойные слова утихомирили. Да и рана-то его, честно сказать, была застарелой. Так что он по-своему пожалел юродивую и, предупредительно положив ладонь на плечо напарника, уже схватившегося за рукоять меча, сказал:
— Ты без меня обход закончишь?
— А ты куда это собрался, Джо?
— Эту бы до кладбища проводил.
— Там её и оставишь? — хмыкнул он.
— Нет, просто покажу ей могилу её папаши.
Молодой стражник недоверчиво уставился на товарища, но не стал с ним спорить. Он только и сказал:
— Как знаешь, придурок, это твоим родным на том свете ворочаться.
— Ну и бес с тобой, языкастая псина, — глядя вослед уходящему напарнику, тихо буркнул стражник сквозь сжатые зубы, а затем он перевёл взгляд на нищенку и произнёс. — Давай, шевели ногами, дрянь, отведу тебя.
Дорога не была ни долгой, ни короткой. Женщина, назвавшаяся Лизой, шла за своим проводником, храня молчание. Да и сам Джо нисколько не стремился завести с ней беседу. Лишь под конец пути горькие воспоминания захватили его настолько, что ему неистово захотелось наговорить гадостей и потому он без тени сомнений озвучил всё, что только пришло ему в голову! Но ответной реакции мужчина не дождался, а потому снова успокоился. Только подойдя к могилке напоследок буркнул со злостью:
— Вот, пришли. Тут этот гад похоронен.
Могила была простой, хотя каменная плита над ней всё же стояла. И почему-то впервые в жизни стражнику стало стыдно за надгробие, над которым надругались сотни, а то и тысячи человек. Будучи моложе, он, конечно, тоже выдалбливал зубилом хулительные слова. Как же без этого? Хотелось хоть какого-то мщения за родных. Однако с тех пор надписей стало слишком много, и видеть, как кто-то со слезами в глазах преклоняет колени перед такой исковерканной памятью, оказалось тяжело. Ведь чтобы ни натворил Джонатан Райли, но для кого-то он воистину любимый отец, брат, сын. Что говорить, сам себя Джо считал грешным и не во всём любви своих близких достойным. А с возрастом как‑то понимаешь, что землица-то всех смертных ждёт, а потому плохо это на мёртвых злобу свою вымещать. Мёртвых смерть к себе прибрала, им уже хуже некуда.
Стражник с грустью вздохнул. На миг он представил, каково ему самому будет лежать в могиле, когда столько людей его ненавидит.
«Но ведь я прав, я защищаю город», — постарался утешить он самого себя. Но отчего‑то не вышло. Мужчину охватила некая глубокая апатия, а потому он, не прощаясь, тихой тенью ушёл прочь с кладбища. И там, на шумных столичных улицах, ему даже дышать стало легче. На них так легко забыть о
