class="p1">Потом сложила все находки наши и свои в деревянные ящики из-под взрывчатки и отправила в Алма-Ату. Одних зубов, к которым я был особенно неравнодушен, там была целая коллекция. Помнится, я всё любовался острым клыком, который приписывал пещерному медведю, а оказалось, что верблюжий. Было обещано почти всё вернуть назад. Как водится, ничто никто не возвратил. Ну вот мы и пришли, — Станислав переменил тему разговора. — Здорово, Тимофей! — приветствовал он рабочего. — Как, много костей сегодня намыл?
— На сурпу для бригады хватило, да кое-что ещё осталось, — отвечал тот, показывая на небольшую кучку белеющих предметов.
Все подошли, разглядывая ещё не просохшие костяные обломки.
— Так, вижу обломок лошадиной челюсти — кажется, их называют гиппарионами, — опять бизоньи лбы, мамонтов не видно.
— Мамонт не каждый день, — отвечал Тимофей, — лошадей поболе будет.
— Да, так получилось, что мамонтов в основном экскаваторами рыли, — рассказывал Станислав. — Вначале диковинно было. Когда брали суглинок в верхних слоях, экскаваторщик заметил в забое какой-то белый предмет. Камень не камень, а что-то высыпается. Вылез из кабины — кости, да ещё и какие: позвонок с хорошую кастрюлю, бабка из коленки — с чугунок. А когда попались белые, будто изогнутые фарфоровые трубы, бивни — поняли: мамонт.
Сначала удивлялись, потом надоело — работали, не обращая внимания. В общем, покрошили, погубили много и почти всё вывезли в отвалы. Рабочим план надо выполнять, им не до мамонтов. То, что осталось, то, что собрали, вы видели в конторе.
— Да оно и монитором не лучше, чем экскаватором, — сказал слышавший рассказ Станислава мониторщик. — Крошатся от воды кости. Шутка ли, пролежали в сырой земле тысячи лет.
— Жаль, — сказал Роман. — Даже в нашей школе показать всё это было бы интересно. В музее тем более — сколько людей могло бы всё это видеть!
— Да вот же они лежат, кости, бери любую, — предложил Тимофей. — Нам что, жалко, что ли?
— Берите, берите, что понравится и что можете унести, — поддержал его и Станислав, видя недоверчивые взгляды ребят. — Вот по зубу древней лошади, а Наде — медвежий клык. Пригодится — хоть для сувенира, хоть для школьного музея.
— А у меня уже есть ожерелье из медвежьих когтей, — похвалилась Надя. — Сосед по пасеке убил, сам еле спасся от того медведя.
— Ну вот видишь, как бывает. А я вот так почти каждый день прибегаю посмотреть: не нарыли ли чего интересного. Так и тянет сюда, ноги сами несут.
— Станислав, нам Борис Васильевич рассказывал, что вы и минералы собираете, и старинные материалы по истории Зыряновска из Барнаула привезли, — осмелилась спросить Надя.
— Ну, это слишком громко сказано, — отозвался Станислав. — Коллекция моя очень скромная, да я её сам и не считаю коллекцией. Так, для памяти собранные образцы из поездок по разным рудникам во время летних институтских практик. Есть кучка горного хрусталя, кое-какие образцы кальцита из Хайдаркана да самородная медь из Джезказгана.
— Горный хрусталь? Это же драгоценный камень!
— Ну не совсем так. Скорее совсем не так. А камень действительно красивый, особенно если чистый и прозрачный. И верно, из него украшения делают, тем более что он бывает разных цветов. Броши, кулоны, запонки. Но мне больше нравится природная красота — то, что создала сама природа. Именно кристаллы.
— А можно это как-то посмотреть?
— Да никаких проблем. После работы я вам покажу дома.
Камешки, как сам Станислав называет свою коллекцию, сложены у него за стеклом серванта вперемешку с различными сувенирами, собранными во время поездок. Тут и причудливые растения с озера Зайсан, ракушки и раковины. Прозрачные, как льдинки, кристаллы гипса. Причудливой формы медный дендрит. Кристаллы кварца разных размеров, прозрачные и мутные. Есть сростки, называемые друзами.
— И где же вы такую красоту нашли? — вырвалось у Нади.
— Здесь совсем неподалёку, у деревушки Ландман, которую вы проезжали по пути в Зыряновск. Там есть заброшенные старые копи.
— Значит, когда-то этот хрусталь добывали? А как бы там побывать? Живём и не знаем, что под боком такие чудеса! — не удержался Степан.
— Если в выходной, то я могу составить вам компанию, — обещал Станислав. — Честно говоря, меня не оставляет надежда найти какой-нибудь необыкновенно красивый образец. Хорошую друзу с абсолютно чистыми и прозрачными кристаллами.
— А вот эта друза разве не хороша? — спросила Надя, держа в руках компактный образец.
— Согласен, друза неплоха, — согласился Станислав, — но ведь человек ненасытен, ему хочется всё лучше и лучше. К тому же азарт — без него и жизнь неинтересна. Вот, глядите, из Хайдаркана, это на юге Киргизии, белый ёжик. Правда, хорош образец?
— Да, я сразу обратила на него внимание, — призналась Надя. — Он как коралл, только гораздо лучше. Шипы во все стороны. Действительно, морской ёжик, только белого цвета.
— Это всё из карста, из подземных пустот, что промывает вода в известняках. В Хайдаркане добывают киноварь, руду на ртуть, и там постоянно встречаются карстовые пустоты в известняках. Это опасно, так как в них могут провалиться и люди, и оборудование. Но они невероятно красивы, эти пустоты. Как подземные беломраморные дворцы и даже лучше, чудесней. Там всё вокруг белоснежного цвета: стены, потолок, свисающие со всех сторон сталактиты, а снизу подпирают сталагмиты. И при освещении всё это сверкает, искрится, словно в волшебном дворце.
— Туда можно и экскурсии водить, чтобы любоваться этой красотой?
— Какие экскурсии! Всё это заваливалось пустой породой, и на этом безобразии рудник выполнял план, так как не было необходимости поднимать породу на поверхность. Вали себе под носом, а деньги получай, будто вывез в отвалы.
Станислав помолчал:
— Много красоты погубили, да, наверное, и сейчас это варварство продолжается. А взять для коллеции? Там самое трудное — отколоть образец так, чтобы его не поранить и не разломать. Это же всё кальцит, а он мягкий и хрупкий. Я чуть не плакал, когда видел, как эти дворцы засыпают породой.
— Да, — вздохнула Надя, — вряд ли мне доведётся когда-нибудь побывать в таком дворце.
— Зато мы завтра побываем на копях, — напомнил Стёпа.
Утром они сошли с автобуса в деревушке с несколько странным названием Ландман.
— «Страна мужчин», — перевёл Станислав. — Здесь живут немцы, и они называют себя лондонцами.
— А в Парыгино сельчане называют себя парижанами, — усмехнувшись, добавил Стёпа. — Сплошная Европа в стране Зырянии!
Они миновали зелёную улочку и стали подниматься в гору, поросшую диким миндалём, шиповником и караганой. По дороге Станислав рассказывал:
— Минералы, красивые камни я любил давно, можно сказать с детства, и даже немного собирал. Поиски их всегда казалось мне охотой за сокровищами, спрятанными в
