Хорошо.
— Ты один, Керим?
— Как тебе сказать...
— В твои годы, наверное, не легко идти под водой с тростником в зубах, держа в руках камень, чтобы не всплыть...
— Благодарение Аллаху за вчерашнюю ночь, — вздохнул Керим.
Потом он достал склянку с гашишем. Протянул Абдулле.
— Благодарю, — сказал Абдулла, — когда придут остальные?
— Вовремя. Они придут, если я им подам знак.
— Сегодня? — спросил Абдулла.
— Ты дрожишь, как осел перед седлом.
— Я хочу, чтобы вы скорее ушли.
Керим улыбнулся. И по-хозяйски растянулся на ковре.
— Скажи женщине, чтобы подала чаю.
Чай пили в солидном молчании, как и подобает мужчинам. Потом Керим посмотрел на часы.
— Пора? — спросил Абдулла.
— Ты, как застоявшийся конь.
— Сколько платишь с головы?
— Я тебя никогда не обижал, — заметил Керим.
— Это мне лучше знать.
Керим усмехнулся:
— Не обижу. Ты же знаешь, что времена трудные. Прожить у нас дорого, а жизнь недорога.
— Ты, Керим, не жалуйся. Твой дом — рядом с домом наместника. Называй цену. Подойдет — помогу.
Начался долгий и жестокий спор. Через слово поминая имя Аллаха и призывая его в свидетели, оба старались не уступать. Наконец Керим сдался. У него не было выхода. Он не знал старой контрабандистской тропы, ведшей через хребет прямо к окраине областного центра. Здесь ходил только Абдулла, который ревностно оберегал свою тайну. Потом, трезво взвесив во время горячего спора, что уж в следующий-то раз ему не придется платить столько, и утешившись этим, Керим уступил.
Они сели рядом, и Абдулла начертил точный план тропы. Они долго обсуждали детали его. Керим был дотошен, а Абдулла терпелив.
— Деньги, когда вернусь, — сказал Керим собираясь.
— Идем, я провожу тебя, — ответил Абдулла и, выходя, сунул под халат веревку.
Они вышли во двор. Абдулла замешкался у двери, которая никак не хотела закрываться. Он нагнулся, поднял камень и спрятал за пазухой.
— Хорошая ночь, — сказал Абдулла, — луна народилась вчера и еще не дает тени.
— И видно хорошо.
Они отошли от дома и остановились в густой тени скалы.
Керим прокричал козодоем. Ему ответили.
— Вас двое? — спросил Абдулла.
— Двое, — ответил Керим и тут же тяжело осел на землю.
В темноте не было видно ни как Абдулла коротко размахнулся, ни как Керим упал, ни как Абдулла быстро, бесшумно связал его и взял оружие.
Из дальней расселины вышел человек. В призрачном свете звездной ночи он казался тенью, неплотной, мерещущейся.
Пройдя половину пути до скалы, в тени которой стоял Абдулла, он снова прокричал козодоем. Услышав ответ, двинулся дальше.
У самой границы призрачного света и густой тени его остановил окрик:
— Стой! Руки вверх!
Человек метнулся.
Грохнул выстрел.
Человек припал на ногу, застонал.
— Руки вверх! — властно скомандовал Абдулла.
Человек повиновался.
Абдулла быстро обыскал его и тоже связал. Потом еще три раза выстрелил вверх.
Когда с заставы прискакала группа, Абдулла сидел на камне, а рядом с ним — жена. Около них лежали двое связанных нарушителей.
Пересыпая слова проклятиями, Керим стал кричать, что Абдулла — бывший контрабандист.
— Это правда, начальник, — сказал Абдулла. — Это было тридцать лет назад. Было.
— Мы знаем, Абдулла. Знаем, что тридцать лет после того ты был честным человеком, Абдулла. А сейчас показал себя отличным солдатом. Солдатом второй линии...
Когда Анна подбежала к остановке, то увидела в ночной темноте лишь красные стоп-сигналы ушедшего автобуса.
«Вот несчастье! — с досадой подумала она. — Надо же было так заболтаться у Ксюши!».
Ждать автобуса, который с трехчасовыми промежутками ходил в припограничную деревню, где она жила, не хотелось. Девушка долго стояла на обочине, решая, что лучше сделать: вернуться к подруге, тоже учительнице, и переночевать у нее или пойти пешком. До села было километров десять. Анне не раз приходилось возвращаться в село запоздно, и она хорошо знала дорогу, сбегающую с одного лесистого холма на другой.
Анна посмотрела в другую сторону, словно надеясь на необыкновенное: увидеть очередной автобус. Но необыкновенного не произошло.
Вздохнув, Анна снова посмотрела в сторону ушедшего автобуса, теперь уж ясно осознав, что придется идти пешком. Первый автобус будет лишь в половине десятого утра, а занятия в школе начинаются в девять.
Ей нельзя опаздывать на урок. Она вообще должна прийти в школу пораньше и поделиться радостью с директором и учителями. В районном отделе народного образования ей удалось выхлопотать целый тюк наглядных пособий, а это что-нибудь да значит.
«Пойду, — окончательно решила Анна и подняла воротник плаща. — Может быть, по дороге какая попутная машина догонит».
Неожиданно она увидела в тени куста человека. Видимо, он здесь стоял довольно давно, только, занятая своими мыслями, Анна не обратила на него внимания раньше.
Мужчина, не двигаясь с места, спокойно спросил:
— Тоже опоздали?
— Опоздала.
— Плохо, — сказал мужчина, вздохнув. Он погремел коробком, как это в темноте делают все курильщики, чиркнул спичкой, зажав ее в ладонях, зажег папиросу.
— Плохо, — повторил мужчина, затянувшись.
Анна увидела его лицо, чуть раздосадованный взгляд, какой, верно, был и у нее.
— Что и говорить, — ответила Анна. — Если только попутная какая пойдет.
— Ну, на это рассчитывать не приходится. К нам-то вряд ли кто сегодня поедет. Только вчера тес привезли. Свинарник перекрывать.
— Свинарник?
— Говорили, что свинарник. Нам, механизаторам, до него нет дела.
— А я слышала, что школу.
— Меня это тоже не волнует. Семьей еще не обзавелся.
— Разве школа интересует только тех, у кого дети?
— Сразу видно, что к детям отношение имеете, — сказал мужчина и добавил: — Хоть вашего лица в темноте и не видел, а, может, знакомая.
— А по голосу не узнаете?
— Козловка большая.
— А вы у нас живете?
Мужчина затянулся, стряхнул пепел:
— Да нет.
— В Вишневке?
— Поближе, — сказал мужчина и как-то неприятно хмыкнул. — Поближе. Вишневка-то сорок километров в другую сторону. Проверяете?
— Район — пограничный.
— Документы показать?
— Покажете кому надо, — сказала Анна.
— Покажу.
Анна почувствовала, как мужчина ссутулился, будто приготовился к прыжку. И это «покажу», холодное, точно нож блеснул.
Анне стало страшно.
Только теперь она обратила внимание, что курит мужчина,
