— они растаяли у него во рту, оставив привкус мокрой шерсти.
— Я, наверное, упал… — пробормотал Ян, — может головой ударился, мне даже показалось… — он сам не знал, как объяснить то, что с ним случилось.
— Я зову тебя, зову, а ты лежишь, смотришь на меня невидящим взглядом и не говоришь ни слова! Это же просто страшно, в конце концов, зачем так людей пугать! — девочка лет двенадцати в серой пуховой шапке с помпоном, красной шубке и черных варежках с вышитыми на них разноцветными снежинками озабоченно смотрела на него. Глаза у нее были зеленые, озорные и лучистые, в обрамлении пушистых ресниц. Щеки горели морозным румянцем.
— Соф, ну не знаю, как так вышло, — ответил Ян, потирая голову. — А ты домой?
— Да, домой, давай вставай уже, а то ишь, расселся, — сказала она, подавая ему руку и с силой стараясь оторвать его от земли. — Вам по английскому что задали? Нам — стихотворение перевести Роберта Бернса. «Любовь, как роза алая, нежною весной» … на этом пока все, мозг отказывается дальше работать.
С Софией Саливан они дружили уже давно, с того самого момента, как их семья переехала на Эпл-блум, то есть с самого первого класса. Жили они в одном доме, и даже в одном подъезде, правда, на разных этажах, она на первом, а он — на третьем. Им было по 12 лет, и учились они в 6 классе самой обычной средней школы города Сноутон, правда, в разной параллели: она в «А», а он в «Б» классе.
— Слушай, я тебе сейчас что расскажу — не поверишь! Короче, помнишь, мы говорили про домовых там всяких? Так вот, я решила проверить, есть ли у меня домовой в квартире. Рано утром, когда все ушли на работу, а братика увели в детский сад, взяла я значит конфету из коробочки. Маме на работе подарили большую такую коробку конфет, — она развела руки на добрых полтора метра, — И вот, я одну взяла, положила на детский стульчик моего брата и в середину комнаты его поставила. Накрыла все полотенцем, не знаю зачем, и говорю: «Домовой-домовой, приходи, угощайся конфетой»! И в школу пошла. А потом прихожу из школы, уже и думать забыла про конфету эту, а тут смотрю, стул посреди комнаты стоит… ой, ты сейчас рухнешь! Короче, заглянула под полотенце — нет конфеты! Я обалдела просто, ты представляешь! Ее нет!!! Я стала думать, подошла к серванту и смотрю на коробку конфетную, так вот, держись, сейчас самое интересное будет: конфета лежит сверху, на закрытой коробке! Прикинь!!! Дескать, домовой говорит: не ем я ваших конфет, или мол: ты ее без спроса взяла, вот я и не стал ее есть! Вернул конфету! Ну как тебе? Грандиозно, скажи?!
— Ну, ты даешь — Ян смеялся, глядя на Софию, — твои родители наверняка приходили домой и убрали конфету со стула, зачем на стулья конфеты раскладывать?
— А салфетку не убрали? А в коробку не положили внутрь? Нет, Ян! Я позвонила и маме, и папе на работу тогда. Они домой не приходили, а про то, что это мой младший брат сам пришел из детского сада и убрал конфету в сервант, куда он и не достанет, кстати, ну, в общем, ты понимаешь — это тоже исключено!
— Ой, ну насмешила!
— Ты, конечно, можешь мне не верить, — сказала она с обидой в голосе, — но говорю тебе на полном серьезе: у меня точно живет домовой! Мне, если честно, даже жутко стало! Он где-то рядом с тобой живет, ты его не видишь и не можешь видеть, а он — есть!
— А может ты сама и взяла эту конфету? Ты слышала про параллельные миры? Говорят, что есть мир, он вот точно такой как наш, и там все точно такое, как у нас, но по-другому. Ну, например, есть такой же я, и такая же ты… и вот они живут какой-то там своей жизнью, может быть, все также у них, как у нас, а может и нет. Вот ты английский учишь, а другая ты, может, китайский…
— Ага, и не на балет ходит, а на кун-фу, — они оба засмеялись.
— А что, я вот иногда в зеркало смотрю и представляю, что вон он там, этот параллельный мир. И мы видим только одну его комнату, а то, что за ней — не знаем. И там может твориться ведь все, что угодно! Только представь, выходит из зеркала другая ты и берет конфету эту.
— Ужас какой! — сказала София, — Я теперь в зеркало смотреться спокойно не смогу, зачем ты мне такие вещи рассказываешь?
За разговором они уже дошли до своего подъезда в самом желтом доме на Яблоневой улице, втором справа. Им было весело вдвоем, они любили разговаривать о всякой сверхъестественной чепухе: о русалках, леших, домовых и прочей нечисти.
София утверждала, что и Баба Яга когда-то взаправду жила на свете, Ян смеялся над ней, но ему было интересно ее слушать, но сам он, разумеется, не верил ни во что эдакое, ему просто нравилась болтать с Софией, и он не возражал против ее маленьких чудачеств.
— А вот ты знаешь, что если правильно загадать желание, то оно непременно сбудется! — говорила София.
— Конечно, знаю, надо только очень сильно этого хотеть и верить, что это возможно. Потому что если есть хоть малейшая вероятность, что что-то может произойти, то оно непременно произойдет, — козырнул своими знаниями Ян.
— Ну да, ну да, закон Мёрфи, — срезала его София. — Но я не про это тебе говорю. Я удивляюсь, насколько точно иной раз сбываются желания, буквально слово в слово. И потом ты сидишь и не знаешь, правильно ли ты сделал, что пожелал такую дурь.
— Да уж, последствия бывают непредсказуемы. Но сама подумай, зачем Вселенной заморачиваться? Просила — получи. Там наверху, — Ян многозначительно поднял вверх палец, — любят ткнуть нас носом в наши ошибки, надо хорошо подумать, прежде чем просить что-то.
— Вот именно. Я вот на балете один раз попала между двумя Хельгами. Мне говорят, вот если встать между двумя людьми с одинаковыми именами и загадать желание, то оно непременно сбудется. Ты же знаешь, как я хочу кота! Так вот, встала я между ними и загадала: пусть у меня будет котик, хоть на две недели!
— И что?
— А то, что мама действительно принесла откуда-то кота, без каких либо просьб и намеков, но он оказался больным и прожил у нас всего 2 недели, и потом мама его
