— А вот и поместье, — сказал Онорат.
Я посмотрела вперед, и мой взгляд уперся в березовую рощу.
— Это граница поместья, скоро будет небольшая деревня, а за ней наш особняк, — пояснил мне господин граф, и мы пришпорили лошадей.
Когда мы ехали по деревне, я не знала, куда прятать глаза. На молодого господина с… невестой вышли поглазеть люди, и это было неловко. Я вздохнула с облегчением, когда деревня осталась позади. Онорат остался невозмутим, хотя ему, кажется, данное происшествие доставило некоторое удовольствие. Но вслух он так ничего и не сказал, я тоже.
То, что мы уже недалеко от особняка, я поняла, даже не видя его.
— Где моя дочь? Где моя девочка? — донес до нас ветер матушкино возмущение. — Ансель, найди мне Аду!
— Дульчина, угомонись! — требовал папенька. — Ада с господином графом, он не допустит, чтобы с ней что-нибудь случилось.
— Мадам Ламбер, уже не позволили вы себе возомнить, что аристократ, дворянин в пятнадцатом колене позволит себе обидеть девушку? — не менее возмущенно вопрошал незнакомый женский голос.
— О, Всевышний, — прошептала я.
— Сбываются худшие подозрения, — усмехнулся граф.
— Простите, Онорат, — виновато произнесла я.
— Здесь нет ничьей вины, лишь мое легкомыслие и желание быть наедине с вами, — ответил молодой человек. — Будем усмирять дракона, — неожиданно весело улыбнулся граф. — Всегда хотел побывать на месте древнего рыцаря.
Я рассмеялась шутке, но через мгновение погрозила мужчине пальчиком. Все-таки этот дракон — моя матушка. И я снова рассмеялась от данной аналогии.
Два дня промчались неожиданно быстро. Я опасалась, что буду грустить, но, к моему удивлению, у меня просто не оставалось на это времени. Онорат окружил нас таким разнообразием развлечений, что даже матушка увлеклась еще к вечеру первого дня, и ни разу за все это время не ворчала и не искала повода, чтобы укорить гостеприимного хозяина. Так что, роль драконоборца нашему рыцарю вполне удалась.
Первый день мы больше разговаривали. Онорат пробыв со мной и обеими матушками до самого вечера, отправился с папенькой на ночную рыбалку. Графиня Набарро оказалась достаточно милой женщиной. И если не считать пытливых взглядов, которые она то и дело бросала на меня, то можно сказать, что мы неплохо поладили. Констанс Набарро развлекала нас рассказами о столичных порядках. И умела она рассказывать так весело, что мы с матушкой только успевали прикрывать рот ладошками, разражаясь очередным взрывом смеха.
Так же графиня посвятила нас в последние модные новинки, она всего месяц, как вернулась в Льено, потому могла рассказать гораздо больше, чем Эдит со своим альбом. А перед сном мы сидели в саду, в большой беседке, увитой плющом, на берегу маленького пруда, и пили чай. Обе матушки вели неспешную, но приятную беседу, а я с интересом их слушала. Душа моя отдыхала в полной мере.
Второй день был наполнен событиями. Утро началось с трели какой-то птицы за окном. Это было такое чудесное пение, что я не поленились встать с кровати, подкрасться к окошку на цыпочках и чуть приоткрыть его, чтобы не спугнуть милую птаху. Птица заливалась, а я слушала, не смотря на утреннюю прохладу, заползавшую в приоткрытое окно.
Затихла она неожиданно. Послышались чьи-то шаги, и птица улетела. Я сердито взглянула вниз. Это был Онорат. Оно, неспешно, шел к дому, неся в руках большой букет полевых цветов. Вдруг он поднял голову вверх, и наши взгляды встретились. Молодой человек покраснел. Он растерянно улыбнулся и склони голову.
— Доброе утро, чудесное видение, — произнес граф негромко. — Не ожидал, что вы уже проснулись.
— Здесь пела птица, я слушала ее, — смутившись того, что стою у окна в одной сорочке, ответила я.
— Да, я слышал, это было чарующе, — улыбнулся мужчина. — Как вам почивалось?
— Благодарю, у вас очень удобные постели, — ответила я, чувствуя всю глупость своего ответа.
— Позавтракаете со мной? — неожиданно спросил господин граф.
Я прикрылась волосами, после тяжелой шторой, и кивнула, спеша скорее привести себя в порядок.
— Я смутил вас, простите, — виновато улыбнулся Онорат. — Буду ждать вас внизу, только переоденусь.
Кивнув, я поспешила закрыть окно и спрятаться в комнате. Вскоре в мою спальню постучала горничная и принесла вазу с теми самыми цветами, что нес Онорат. Когда она ушла, я склонилась к этому простому, но необычайно красивому букету, и вдохнула его аромат. Улыбка сама собой появилась на моих губах.
Вернулась та же горничная с кувшином горячей воды, и я поспешила отойти от вазы. Она отнесла кувшин в умывальную комнату. От этой картины я почувствовала некоторую досаду и усмехнулась. Надо же, как быстро привыкаешь к новомодным благам. Не так давно мы и дома умывались так же, а теперь не можем представить себе жизнь без водопровода.
Через полчаса я спустилась вниз уже одетая и причесанная. Вдали от города я обошлась простой косой, которую сама заплела и скрутила на затылке, заколов шпильками. Прочь локоны, счастье в простоте!
— Ада, — глаза Онората смотрели с таким обожанием, что я не знала, как себя вести, — как же вы прелестны. — Он поцеловал мне руку, задержав ее у губ, и мои щеки вовсе запылали огнем. — В своем смущении вы еще прекрасней, — улыбнулся мужчина, и я сердито отняла свою руку.
— Будет вам смущать скромную девушку, — ответила я.
Это вышло ворчливо, и вместо извинений я услышала негромкий смешок. Правда, граф поспешил исправить свою оплошность. Он учтиво поклонился и указал на выход из дома. Затем предложил руку, я не стала сопротивляться. Мы вышли на открытую террасу, где уже стоял накрытый стол. Никого, кроме нас с Оноратом, не было видно. Я едва не пожалела о своем согласии.
— Недалеко горничная и лакей, — успокоил меня господин граф, отодвигая мой стул.
— Благодарю, — ответила я, усаживаясь за стол.
Во время завтрака я обратила внимание на усталое лицо молодого человека.
— Вы мало спали? — спросила я.
— Вовсе не спал, — ответил он с улыбкой. — Мы вернулись в дом с вашим папенькой незадолго до рассвета. Я пытался уснуть, но не вышло. Вы рядом, это волнует, — Онорат осекся и посмотрел в сторону. — Оделся и решил пройтись. На лугу увидел эти цветы и подумал о вас… Впрочем, лгу, я думал о вас, когда увидел эти цветы.
Разговор вновь принимал неприятный для меня оборот, но положение спасла госпожа графиня. Она показалась в дверях и дружелюбно улыбнулась:
— Доброе утро, мадемуазель Адалаис. Доброе утро, сын мой.
— Доброе утро, матушка.
