Отважная глава отдела правопорядка, на время беспорядка отважно запершаяся внутри зала заседания вместе с некоторыми другими отважными волшебниками, к этому моменту уже успела отважно выйти наружу и принялась отважно раздавать распоряжения. Озвученная ей во всеуслышание речь сводилась к тезису «так этим уродам и надо, и вообще мы слишком много им позволяли и слишком долго их терпели». Почтенные члены Визенгамота, еще недавно пытавшиеся удирать куда глаза глядят, наполнили помещение одобрительным гулом.
Так что, претензий со стороны министерства, вроде как, можно было не опасаться, что, несомненно, было очень приятной неожиданностью. И тем не менее…
Ну почему именно смертельное проклятие?!
Впрочем, после разговора с детьми пришлось признать, что убитый ими оборотень, похоже, был полным идиотом. А как иначе можно назвать того, кто, размахивая палочкой, высказывает смертельные угрозы кому-то, кто уже сам держит направленную на него палочку? Или он, увидев перед собой детей, попросту не принял их всерьез, потому и совершил поступок столь глупый, что совершить его могут, как раз-таки, лишь совсем уж несмышленые дети?
Ведь любому нормальному волшебнику известно, что такие «шутки» совершенно неуместны, когда в руке лежит палочка! И уж тем более они не уместны, когда палочка лежит в руках получателя столь дурацкой шутки. Ну вот кем нужно быть, чтобы этого не понимать?! Сириус с друзьями, конечно, в свое время чего только не вытворял, но до такой дурости, как размахивать палочкой и кричать «я всех убью» они не опускались никогда!
Может быть, все же есть некоторые основания для весьма и весьма строгих законов в отношении оборотней? По крайней мере, этому экземпляру действительно нельзя было давать в руки палочку…
В общем, в данном случае сложно спорить с имевшейся необходимостью обезвредить идиота с волшебной палочкой. Но, Мордред подери, зачем именно смертельное проклятие?! Ведь не окажись этот идиот оборотнем…
Нет, определенно, безумные поступки его предков были их местью миру за выходки своих детей…
* * *
Похоже, это уже успело у них войти в привычку: найти место подальше от посторонних глаз и, крепко обнявшись, пытаться сообразить, где и насколько глубоко они оказались после очередных приключений, как обычно начавшихся, когда их совсем не ждали.
Учитывая, что принадлежащее семейству Блэк жилище в настоящее время весьма сложно было назвать густонаселенным, собственная комната вполне подходила под понятие укромного места, где можно было спокойно все обдумать. Благо, Сириус, единственный способный их тут побеспокоить, вскоре после возвращения из министерства вновь отлучился, «чтобы убедиться в отсутствии проблем», наказав перед уходом «сидеть тихо, никуда не выходить».
«Можно подумать, что мы только и делаем, что сбегаем из дома», — фыркнула Гермиона, вспомнив нетипично строгое лицо Сириуса.
Конечно, подобное поведение было вполне себе объяснимо, но все равно, как-то это было непривычно, что кому-то из взрослых небезразлично их благополучие. И пусть с момента первой встречи с Сириусом прошло уже больше года, в Хогвартсе они проводили большую часть этого времени, и его оставалось не так уж и много для общения с тем, кто в этой школе не находился. Да и преподносил себя крестный Гарри в основном как друга и товарища, а не как родителя.
Начатый им серьезный разговор, состоявшийся сразу по возвращении домой, был вполне ожидаемым. А вот легкость, с которой он прошел и закончился, была уже достаточно неожиданной. Несмотря на прожитое в волшебном мире время, вроде бы вполне достаточное для того, чтобы успеть к нему привыкнуть, его логика порой все-таки была способна поставить в тупик выходцев из мира обычного.
Нет, имевшееся поначалу у Сириуса недовольство было более чем понятным и ничего странного и необъяснимого в нем не было. А вот его расслабленность и уверенность в отсутствии каких-либо проблем, пришедшие после получения более подробных объяснений, как раз-таки и ставили в тупик.
Взять хотя бы согласие с тем, что особой вины за ними нет. Пусть Сириус явной радости от выбранного ими способа обезвредить противника и не испытывал, но при этом он был полностью уверен, что сделать это тем или иным способом было необходимо. Конечно, это хорошо, что все объяснения и оправдания прошли гораздо легче, чем предполагалось, но подобное несоответствие между ожиданиями и реальностью несколько обескураживало, если учесть причину всех этих объяснений и оправданий. Правда, стоило признать, что сами объясняющиеся и без того находились в определенном тупике, пытаясь все это обдумать.
Вроде бы, всем давно и прекрасно известно, что убийство — это очень плохо. Но они уже неоднократно были как свидетелями, так и непосредственными участниками этого самого «очень плохо». Более того, их самих уже убивали, и вряд ли подобный опыт имеется у такого уж и большого числа людей — с ходу вспоминается разве что Волдеморт…
И теперь, после всего, что с ними происходило, утверждение «убивать ни в коем случае нельзя» выглядит достаточно сомнительно. Их били насмерть — и они били в ответ, совсем не считая себя неправыми.
Когда аврорам в последней войне официально разрешили принимать самые жесткие меры к своим противникам, все, кого та война так или иначе коснулась, были только рады этому. Конечно, выражение «жесткие меры» отнюдь не означает именно возможность убивать, да и звучит гораздо приятнее, но всем тогда было понятно, что имелось в виду под этими словами. Так что, когда им это очень нужно, люди с радостью готовы делать все то, что в обычное время считается совершенно неприемлемым. Да и в обычное время… Достаточно ознакомиться с сюжетами популярных книг и фильмов — герои там порой рубят злодейские головы пачками и все равно считаются героями положительными, достойным для подражания примером.
Так что Гарри и Гермиона считали себя в полном праве поступать так, как они поступали, и не испытывать по этому поводу никаких угрызений совести. До сегодняшнего дня.
Все те, в кого они раньше направляли свои несущие смерть заклинания прямо и недвусмысленно перед этим обозначали свои намерения. Сами же Гарри с Гермионой всегда лишь били в ответ. Сегодняшний же противник напасть на них не успел. Да, он на словах он высказал прямую угрозу, но до реальных действий он уже не дошел. Кто, кроме него самого может знать, что именно он хотел сделать? Может быть, его слова были всего лишь громкими словами? Ведь выкрикивая их в первый раз, он бросил взрывное заклятие не в людей, а в потолок над их головами — намного выше, чем это могло бы быть при случайном промахе.
