— А что же все-таки с ними случилось? — подал голос Норцов.
Шелестов опять пожал плечами и опять повернул свое чеканное лицо викинга в сторону Арифова.
— Он вот ночью всполошился: дескать, отсвет какой-то таинственный ему спать помешал. Лично я никакого отсвета не увидел. Но забеспокоился. Все-таки в том направлении ребята ушли. Может, сигнал бедствия подают.
— Огонь на Азадбаше и мы ночью видели, — торопливо вставил Норцов. — Только на фонарик это не было похоже.
— Ну, не знаю, был он, не было его, — усмехнулся Шелестов. — Утром мы так и так на Азадбаш пошли. Все было нормально: где они приваливали — там следы привала, где они ногами работали — там ботинок следы. Как вдруг наперерез основному следу — еще один след. Те — снизу вверх, а этот — сверху вниз. И плутает от камня к камню. Точно человек бродил с перепою. И совсем свежий след, между прочим. Мы с Саидом ухватили его — и держим. Он вильнет, мы вильнем. Он в пике, мы в пике. Где осыпь — так даже на четвереньках ползали, царапинки от триконей искали, чтоб не упустить, значит. А на леднике возле трещины пропал след. Как провалился.
— Этот парень и правда провалился, — сказал Саид досадливо, словно его раздражала медлительность рассказчика.
— Дышит, но никак не очнется. Как-никак, метров двадцать пролетал. Мы достали его. Саид спустился и вытащил, — теперь Шелестов стал скуп на подробности.
— Кто же этот парень? Тесленко? Или тот, пришлый?
— Пришлый, видимо, — рассеянно отозвался Шелестов. — Лицо-то незнакомое. А других групп на Алтынтау вроде бы и нет, — альпинист умолк. Саид покуривал да изредка поглядывал на меня.
— Про второго спросить хотите? — заговорил он неожиданно. — Второй сорвался еще раньше. Со стены. До-о-олго падал. По счастью, в рыхлый снег. Извините, забыл предложить: закуривайте, — протянул он мне пачку.
— Уж Тесленко-то без Саида — прямой дорогой да и на тот свет, — сказал Шелестов. — Ума не приложу, как Саид в тот кулуар заглянуть догадался.
— Воду для раненого шерпа высматривал! Сколько раз повторять надо? — проговорил Арифов.
— А откуда летел Тесленко? — поинтересовался Норцов.
— А оттуда примерно, где огонь был. Ну, чуть пониже разве что, — быстро ответил Арифов.
— Поднимались туда? — не отставал Норцов.
— Когда же? — сказал Шелестов. — Откопали одного, откопали другого. Да тащить еще вон сколько! Когда же туда подниматься?
— Стоит, стоит туда подняться, — проговорил Саид твердо.
— Зачем? Из любознательности? — простодушно спросил я.
Арифов молча вгляделся в меня из темноты. Зато вылез в ораторы Норцов с очередной своей тактичной бестактностью:
— Если рюкзак шерпа здесь… Там, возможно, и документы какие-нибудь… Установить личность мы просто обязаны…
— Пожалуй, — согласился Шелестов. — Как по-твоему, Саид?
Арифов все так же молча прошел к палатке, выволок за лямки из-под ее крыла большой рюкзак и бросил в середину нашего кружка. Шелестов пристроил рюкзак к своему колену на манер младенца, которого собираются пороть, и пряжки, застежки, антабки спустя мгновенье оказались расстегнутыми, развязанными, высвобожденными. Откинув клапан, Шелестов с головой погрузился в рюкзак.
— Спальник. Свитер. Носки. Еще носки. Наконец-то! — Шелестов извлек из рюкзака прозрачный пакет, набитый какими-то бумажками, и протянул его Арифову. Странное дело! Арифов с подчеркнутым безразличием подержал, повертел пакет в руках и передал его мне. Кажется, он даже улыбнулся при этом. Черт возьми! Да он ведь вспомнил Норцова. А по Норцову меня вычислить — пустячное дело.
Я выудил из пакета паспорт. Знакомая фотография! Знакомая фамилия! Налимов! Собственной персоной! Никаких расхождений, никаких разночтений, никаких подтасовок. Разве что в палатке лежит сейчас кто-нибудь другой. Забелин, к примеру. Невольно усмехнувшись, я положил паспорт на землю перед Арифовым. По принципу «долг платежом красен». Вытряхнул из пакета толстый переплетенный в кожу томик и увидел арабскую вязь как будто даже знакомых очертаний. Маджид аль-Акбари? Конечно! Полный, подлинный, невредимый. Соблюдая наметившуюся уже традицию, я предоставил манускрипт в распоряжение Арифова.
— Назым, — задумчиво произнес Шелестов и спрятал паспорт к себе в карман. Рукопись, по-моему, его совершенно не заинтересовала.
Из палатки донесся долгий стон, который перешел в кашель. Никто еще не успел встать, как слабый голос попросил: «Воды!».
— Одну минутку, Сережа, — сказал Шелестов и кинул нам: — Тесленко! Пока — никаких выяснений. Запрещаю категорически. Это приказ.
Сережа Тесленко заговорил сам, едва мы его вынесли на воздух.
— Попутчик мой где? Уцелел? Подлая душа! — Тесленко нервничал, жестикулировал. — Нет, все-таки, я все пойму… Я рядом, совсем рядом, — впадал в забытье и опять, очнувшись, настаивал: — Сейчас, сейчас все пойму…
В конце концов из отрывочных фраз Сережи мне удалось составить приблизительное представление о том, что произошло на северной азадбашской стене минувшей ночью. Тесленко и Дик, как называл его раненый (может быть, Ник, предположил я: это вполне в духе Налимова укорачивать имена), выбрали для бивуака узкий карниз. Дик выложил из рюкзака пачку печенья, пару консервных банок, а когда Тесленко начал вколачивать для страховки в скалу крючья, вызвался вдруг найти местечко получше. Пообещал: «Мигом вернусь!» — и ушел в сторону отвесного кулуара. Не было его с полчаса, и Сергей встревожился. Крикнул раз, потом еще раз — ответа не последовало. Тогда Сергей, прихватив ледоруб, полоз следом за шерпом. Сергей был вконец измотан, когда увидел расщелину, на миг осветившуюся изнутри слабым, тусклым огоньком. Так могла бы гореть, например, свеча или спичка. «Дик!» — гаркнул из последних сил Тесленко. Свет погас, и из расщелины высунулась голова. Это и в самом деле был Дик. «Местечко нашел?» — спросил Тесленко. «Ах, местечко! Нет, не нашел». Сергей просто по инерции продолжал приближаться к расщелине. И тогда шерп быстро пригнулся, в руках у него, как показалось Сергею, чиркнула спичка — и из расщелины рвануло странным голубым пламенем, таким сильным, что аж загудело все вокруг. Шерп едва успел отпрянуть от огня — увы, без ледоруба. Ледоруб он забыл в расщелине, и, стало быть, с ледорубом можно было навеки проститься. «Прикуривал», — растерянно посетовал шерп. Спускаться к бивуаку в темноте, да еще с одним ледорубом на двоих было опасно. Хорошо, что у Сергея была с собой веревка. Близ кулуара Сергей почувствовал, что заблудился, в непривычном освещении местность казалась неузнаваемой. Понадеявшись на веревку и на шерпа, Сергей устремился вниз: разведать характер склона. И… очнулся в шелестовской палатке.
