Он сел.
— Cuidado, — предостерег его Карлос. — Осторожно.
Альмен снял салфетку с груди. Кровь немного сочилась из раны, с виду казавшейся резаной.
Затылок тоже болел. Альмен ощупал его и наткнулся на большую влажную шишку. Когда он посмотрел на кончики своих пальцев, они были немного окрашены кровью.
— Что произошло? — Но прежде чем Карлос смог ответить, он вспомнил сам: — В меня стреляли!
Карлос кивнул:
— Именно так.
— Тогда почему я жив?
Карлос поднял что-то с пола и показал ему:
— Un milagro, Дон Джон, чудо.
То была левая подтяжка Альмена. Ее широкая тканевая лямка подобрана в тон костюма и пристегивалась к брюкам на пуговицы. Подтяжки от того же портного, что и костюм, и входили в комплект. На широких латунных пряжках, при помощи которых регулировалась длина лямок, были выдавлены — маленькая импровизация портного — инициалы Альмена.
Теперь один из инициалов покорежило до неузнаваемости. Пряжка вогнулась внутрь. Стопорная часть фиксатора на обратной стороне лямки была вырвана из одного шарнира и стояла торчком, острая и опасная.
Альмен понял. Пряжка отразила пулю. А фиксатором его поранило. Чудо, видит бог.
Альмен при поддержке Карлоса поднялся на ноги. Боль в затылке стала резкой, и Альмен опять потрогал шишку.
Карлос указал на приставной столик. Как видно, Альмен от удара пули потерял равновесие и, падая навзничь, ударился головой о столик. Видимо, от этого и потерял сознание.
В стеклянной стене образовалось маленькое аккуратное пулевое отверстие. Черно-зеленая чаща за окном выглядела угрожающе.
Альмен задернул шторы. Это движение вызвало острую боль в груди. Болело ребро, ушибленное ударом пули.
— Un milagro, — повторил Карлос и перекрестился.
У Альмена подкосились ноги. Карлос подхватил его, подвел к креслу, усадил и укрыл пледом.
У Альмена потемнело в глазах.
Когда он снова очнулся, в шведской печи горел огонь. Все шторы были задернуты, торшер освещал их уютным светом. Альмен увидел, что одет в майку и домашнюю куртку. Удивительно, когда и как Карлос сумел его одеть.
— Который час?
— Скоро пять.
— Разве вам не надо работать, Карлос?
— Я отпросился после обеда.
У Альмена навернулись слезы на глаза.
— Нервы, — всхлипнул он. — Нервы.
Карлос неловко похлопал его по руке.
Альмен постепенно взял себя в руки. Мысль, что он был на волосок от смерти, отодвинулась на задний план, и перед ним встала во весь рост другая.
— А где стрекозы, Карлос?
— В надежном месте, Дон Джон. Если вам нужно, я их принесу.
— Может быть, они мне скоро понадобятся.
— Тогда я их скоро и принесу.
— Скажи мне, где ты их спрятал.
— В пианино, Дон Джон.
Карлос никогда не шутил. Поэтому Альмен испуганно воззрился на то место, где еще несколько часов назад стоял «Бехштейн».
Он перевел взгляд на Карлоса, который одеревенело, с неподвижной миной сидел на краешке кожаного кресла, и снова посмотрел на осиротевшее место.
— В рояль? — уточнил он недоверчиво.
Лицо Карлоса мгновенно расплылось в широкой ухмылке. Он обнажил две свои золотые коронки на передних зубах и громко засмеялся.
Альмен начал осторожно посмеиваться вместе с ним. Но потом его смех перешел в истерический приступ. Он прижимал ладонью больное место и содрогался в смехе, захлебываясь, кашляя, снова смеясь, и время от времени хлопал Карлоса по колену.
Когда он наконец успокоился и, тяжело дыша, как бегун на длинные дистанции, добежавший до финиша, пришел в себя, Карлос сказал:
— Don John, una sugerencia, nada más.
— Sí, Carlos?
— A veces hay que luchar. Иногда приходится бороться.
В тот же вечер Альмен перебрался в отель. В доме садовника его жизнь была в опасности.
Он выбрал Гранд-отель «Конфедерация», элегантный, хотя и несколько запыленный пятизвездочный отель в центре города. Он знал тамошнего директора, который раньше управлял отелем «Республика» в Биаритце, где Альмен в лучшие свои времена был желанным и частым постояльцем.
Поначалу Альмен намеревался заказать обыкновенную комнату, но отказался от этой мысли, опасаясь, что эта непривычная скромность могла быть истолкована неверно и понизила бы его рейтинг кредитоспособности. И заказал номер повышенной комфортности.
Карлос помог ему упаковаться и перенести два чемодана в «Кадиллак» господина Арнольда.
Альмен видел, как он стоял перед коваными воротами и задумчивым взглядом провожал машину.
Поездка заняла не больше десяти минут. У рецепции было указание оповестить директора, как только приедет господин фон Альмен. Он немного поболтал с директором и наплел ему что-то о ремонтных работах у себя на вилле, которые вынудили его на несколько дней переселиться в отель.
После этого директор лично проводил его в номер. Он позволил себе сделать небольшой апгрейд и поместить в розовый номер-студию, какие тот заказывал когда-то для своих гостей.
Альмен никогда не заходил в розовые номера и не знал, как щедро он, оказывается, размещал своих гостей. При том, что он поступал так лишь с теми, кто был ему не настолько близок, чтобы приглашать его к себе на виллу.
В номере был очень просторный вестибюль с гостевым туалетом, гардероб и три двери. Они вели в две спальни с собственными туалетами и в большой салон с зимним садом и видом на Старый город.
Альмен сразу почувствовал себя как дома. Он распаковал чемоданы, заказал себе клубный сэндвич и полбутылки бордо и начал звонить, возвещая о первом раунде битвы.
— Yes? — Голос звучал по-американски и был сонным.
— Это ты, Жожо?
— Who is it?
— Джон. Джон Альмен.
— Который час?
— Половина восьмого.
— Ты с ума сошел? Кто же поднимает меня из постели в половине восьмого!
— Вечера. Сейчас девятнадцать тридцать.
— Shit. — Мобильник был отложен в сторону, слышались вздохи, кашель, потом наступила тишина.
— Половина второго. Тринадцать тридцать. Я в Нью-Йорке. Чего тебе надо?
— Мне нужен твой отец. Мне надо с ним поговорить.
— Я не вожу за собой отца.
— Я не знал, что ты в Нью-Йорке.
— Извини, что уехала, не спросив у тебя разрешения.
— Как мне связаться с твоим отцом?
— Позвони ему.
— У меня нет его номера.
Она вздохнула:
— Момент.
