– Бросай в печь! – сказала Люция.
– Тебе не интересно, что в книге шевелится? – сказал я.
– Нет! Бросай в печь! – сказала Люция.
– Я не могу позволить себе всю жизнь мучиться из-за того, что так и не заглянул в книгу. Что в ней такого особенного, что она стала Джиньянк? – сказал я и открыл книгу.
Замер. Страх волной пробежал по моему телу. Несмотря на то, что находящееся внутри шокировало, оно являлось прекрасным олицетворением ужасающего чуда.
– Что в ней? – сказала Люция.
– Сердце. В книге живое бьющееся сердце, – сказал я.
– История Корсиканца оказалась правдивой? – сказала Люция.
– Да, – сказал я.
– Но как сердце может жить само по себе? – сказала Люция.
– Сердце живет до тех пор, пока в нем жива любовь, даже после смерти носителя сердца. Сердце умирает только тогда, когда в нем умирает любовь, или любви вовсе нет, даже при жизни носителя сердца, – сказал я, закрыл книгу и бросил вместе с сердцем в печь.
Корабль начал набирать скорость. Последнее, что мы запомнили в мире Корсиканца, то, что на объятой пламенем планете, включились экраны:
Корсиканец плачет, Корсиканец не может сдерживаться, он рыдает как ребенок, он всхлипывает от боли и унижения, но в конце «собирается» и произносит:
– Гибнет мир, и мне обидно, что его уж не спасти.
Как создатель, я обязан, до конца с ним крест нести.
«Тарелка», в космосе несется с неимоверной скоростью в сторону огромного черного шара, достигает темноты и начинает падать. Ничего не видно, корабль бросает из стороны в сторону, кружится и разбрасывает нас по борту. В темноте я ухватился за трубы, чувствую, как корабль трясет, мне кажется, он сейчас развалится. Удар. Я срываюсь с труб, пролетаю на другую сторону корабля, ударяюсь о стекло и падаю на приборы, а потом на пол. Вначале ничего не ощущаешь – шоковое состояние, но через мгновение в мозгу пробивает колокол страдания, и боль пронизывает всё тело. Я кричу. Звон в ушах. Люция кричит:
– Колыбель, что с тобой?! Колыбель?!
Включается аварийное освещение, я успокаиваюсь, Люция с Божестом подходят и поднимают меня.
– Ты в порядке? – сказала Люция.
– Больно, но полегче, – сказал я.
Осмотрев корабль и выявив последствия крушения, мы пришли к выводу, что летать он, возможно, больше не сможет: приборы не работают, огонь в печь больше не поступает.
– Ты сможешь его починить? – сказал я.
– Нет, и Божест тоже не сможет. А ты? – сказала Люция.
– Я точно не смогу, – сказал я.
– Плохо. Куда мы упали? Темнота одна, нужно выйти и осмотреться, – сказала Люция.
Темноты не боятся, пока ее нет, но, как только вы оказываетесь в темноте, страх охватывает вас все сильнее и сильнее, по мере того, как становится темнее. Когда вы знаете, кто вас ждет в темноте, то вам не так страшно, по сравнению с тем, когда вы не знаете, кто в ней, и есть ли вообще кто-то, а это усиливает страх до предела. И в этот момент, ваше сознание объединяется с подсознанием, соединяет общие страхи и внушает вам, что они реальны. Поэтому тот, кто говорит, что не боится темноты, на самом деле лжет или просто в ней не находился.
Перед выходом в никуда, мы находились в полной боевой готовности. Взяли все оставшееся оружие, так как не знали, вернемся ли еще на корабль. Открыли дверь. На улице мрак. Мы надели приборы ночного видения, и я поменял прицел на винтовке. Видно только нас и корабль. Я, с помощью прицела просмотрел местность на расстояние около двух километров, но ничего не увидел, одна темнота. Мы решаем обойти корабль, чтобы просмотреть весь радиус, под ногами земля, никаких растений, словом пустыня. Просматривая местность в прицел, я увидел в дали контур здания, и мы направились к нему. По мере приближения к зданию, нам послышались звуки, и с каждым шагом они становились отчетливее. Ощущение, что возле нас кто-то летает и ходит, но мы никого не видим. Здание становится отчетливее, потому что, над зданием в небе находится луна. Я посмотрел в прицел и увидел семиэтажное здание, похожее на не достроившиеся гаражи без наружных стен, что-то вроде карточного домика. Всё здание заросло растениями, на крыше сидят совы, вокруг здания ходят шакалы и страусы.
– Что будем делать? – сказал я.
– Войдем внутрь и посмотрим, что привлекло такое странное сочетание зверей, – сказала Люция.
Мы подошли к зданию и сняли маски. При свете луны, отчетливо видно все, что перед нами, да и глаза успели привыкнуть к темноте. Звери повернули головы в нашу сторону, даже совы сверху склонили головы вниз, все замерли, но внутри отчетливо видно перемещение сверкающих глаз. Я только сейчас понял, что в темноте все цвета одинаковые – черно-белые, темнее и светлее. Мы зашли внутрь, лунный свет позволяет ходить без приборов ночного видения. Все стены здания оплетает колючее растение, из пола растет крапива и репейник. Внутри, за нами наблюдают глаза страусов и шакалов, лежащих в колючках. Мы пробираемся на ощупь, доходим до лестницы и поднимаемся на второй этаж. На нем то же самое: колючки и животные лежащие в них. Третий этаж отличается наличием туалета, четвертый, пятый, шестой и седьмой этажи все одинаковые. Мы поднялись на крышу, из пола растет крапива и репейник, но нет страусов и шакалов, а только десятки сов радужно бурого цвета, как я смог разглядеть в темноте, сидят и смотрят на нас. С крыши полностью просматривается окружающая местность, видно, что свет луны падает только на здание, а все что находится за зданием, покрыто мраком.
– Что будем делать? – сказала Люция.
– Не знаю. Хочу умыться. Пойду проверю, есть ли вода в туалете на третьем этаже, – сказал я.
– Тебя проводить? – сказала Люция.
– Нет, лучше осмотритесь еще раз, может, что найдете, – сказал я.
Как ни странно, но окружающая обстановка не вызывает страх во мне. Животные только смотрят в мою сторону, провожая взглядом, и на этом их интерес заканчивается. Кто здесь может жить? Я захожу в туалет, три раковины вдоль стены с зеркалами, туалетных кабинок нет, унитазов нет, дырок нет. Раковины белые, краны хромированные, чистота, от всего отражается лунный свет, вода холодная. Умываю лицо, ощущение свежести, смотрю в зеркало, поворачиваю голову к выходу, задрожал, задергался, всего затрясло: в проеме стоит девочка лет шести, вытягивает руки вперед и бежит ко мне. Я достаю револьвер, стреляю ей в голову; ошметки разбрасывает по туалету, безголовое тело бьется в конвульсиях. Выстрел прошелся эхом по всем этажам, разогнав сов с крыши, они начали кружить над стройкой. Вбегают Люция и Божест, смотрят на девочку.
