они позавтракали, погрузили вещи в старый, видавший виды пикап, наспех нацарапали бабушке записку, чтоб не волновалась, и поехали. Грунтовая дорога петляя, убегала вдаль, из-под колес вырывались камни, за машиной стоял столб пыли. Спустя час или два Лэсли припарковал машину в тени деревьев. Они вышли, и Ян уловил журчание воды. Они добрались до реки. Солнце уже поднялось, осветив ее крутые берега и быстрины вод.
— Дальше пешком, — скомандовал Лэсли.
Бросив машину на обочине, они нырнули в изумрудную глубину леса и скоро нашли едва приметную, ничем не обозначенную тропу среди ковров мягкого мха.
Сперва они поднимались круто вверх, с тяжелыми рюкзаками за плечами это было нелегко, потом шли с небольшим набором высоты вдоль оврага, со дна которого гремел ревущий поток. Через какое-то время тропа вывела их к реке, лес отступил, и они попали на открытое прогретое ярким солнцем место, а тропа все продолжала петлять в высокой траве.
Ян любовался красотой девственного леса. Изумительный воздух этого места пьянил, щебетание пташек в ветвях деревьев успокаивала и расслабляла, хотелось сделать привал и насладиться настоящим лесом, первозданной природой, такой, какой она была и тысячу, и две тысячи лет назад. Но надо было двигаться вперед. Он поддернул лямки рюкзака и бодро зашагал за старшим братом.
Через 3 часа вышли на точку, где начинался подъем к озерам. Было решено сделать привал. На небольшом костерке жарили сосиски и хлеб, закусывая бабушкиными помидорами, синим луком и кинзой, позавтракали. Чай кипел в котелке, а ребята грызли сухари. Убрав место стоянки, они заторопились. Предстоял еще подъем через перевал до Голубого озера. Надо было успеть до темноты. Стадо туров мирно паслось неподалеку, а солнце уже начало клониться к закату…
И вот с перевала открылась долина Голубого озера. Горы в вечных снегах, подпирающие небо, синяя гладь воды, — все это было невероятно красиво. В траве мелькали нежные цветы: белые, желтые, фиолетовые. За озером неприступной стеной стояли горы, над ними возвышался искрящийся в закатном солнце ледник.
— Волшебное место, — изумился Ян. — Спасибо тебе, Лэсли!
— Всегда пожалуйста, братец! А вот и место для палатки! О! И нас уже ждут!
Они спустились к отлогому берегу. У воды горел костер, а рядом с ним сидел человек с поварешкой в руке. В его котелке что-то весело булькало. До ребят донесся изумительный аромат ухи.
— Это мы удачно зашли! Привет Карл! Как погодка? Какие прогнозы?
— Самые благоприятные, садитесь к огню, суп уже готов, — ответил тот, кого называли Карлом. Ян и Лэсли не заставили себя просить дважды.
— Мммм… Карл, суп, как в санатории, каждый калорий на своем месте!
— Ешьте, ешьте, вам силы еще нужны будут.
Суп был восхитителен. Карл наловил форели в Голубом озере, пока дожидался Яна и Лэсли, и теперь, разливая суп по мискам, рассказывал все местные новости: за это лето на Муруджу не произошло никаких аномальных явлений, ну если не считать странного волнения Черного озера, когда волны шли против ветра, а также свечения воды по ночам.
— Но это все уже настолько привычно, что мы даже не обращаем на это внимания, — сказал он.
Пообедав и поставив палатку, устроились на ночлег. Палатка была хоть и старенькая, но надежная. Лэсли здорово управился с ней. Так ловко, что Ян подумал, что недостаточно хорошо знает своего брата, который, судя по всему, был специалист в походных делах высшего разряда.
Ян никогда еще не ночевал в горах. Воздух был прохладен и свеж. Огромные звезды нависали над самой головой. Вдали от костра было зябко, и Яну пришлось утеплиться на ночь. Он долго не мог заснуть. Какое-то смутное беспокойство овладело им. В темноте палатки было слышно мерное дыхание брата.
— Лэсли, скажи, а зачем мы идем на Иглу? — шепотом спросил он, ему казалось, что стоит ему заговорить вслух, как магия этого места исчезнет.
— Ты помнишь, что это центр аномальной зоны? — так же шепотом ответил ему Лэсли. — Вот я и хочу сходить туда. Мне безумно интересно самому, своими глазами увидеть это. Понимаешь?
— Понимаю. А наш проводник пойдет с нами?
— Карл? Нет, он только переправит нас на другой берег. Под ледник. Так мы экономим день пути. Пройдем ледник, сделаем еще одну ночевку для акклиматизации, а утром начнем восхождение.
— А Карл он кто?
— Егерь. Он живет в горах, у него хижина неподалеку.
— А что еще он рассказывал тебе про Иглу?
— Много чего, про странное эхо, про животных, которые ходят кругами, про то, что люди забывают, кто они и откуда пришли, некоторые даже сходят с ума — это называется горная болезнь или мерячение. Это проклятое место, но я хочу все увидеть своими глазами.
— А мы не сойдем с ума? Что-то мне уже не хочется туда идти…
— Ну, ты даешь, Ян, все это байки из склепа, чтобы перепугать туристов до чертиков, чтобы поднять цену себе и своим услугам, как ты можешь верить во весь этот бред…
— Ну не знаю, что-то я волнуюсь…
— Не волнуйся, когда с тобой лучший специалист по походам в любых условиях, ладно? Договорились? Ну, спи, давай. Завтра вставать до рассвета.
Наконец, Ян заснул, и ему приснилось, что он стоит на берегу Черного озера. Вдруг, он стал расти, он рос и рос, пока не стал гигантского размера, такой большой, что смог взять гору одной рукой и вырвать ее с корнем. Сейчас же в лицо ему, как лава из недр земли, ударил свет, но это был не просто свет, он был жидкий. Ян стал вытираться, но только размазал свет по лицу. Свет не высыхал, как вода, напротив, его становилось больше и больше, и вот он уже заливает ему рот и нос, Ян не может дышать, он тонет в этом жидком свете. Он делает глубокий вдох, свет наполняет его легкие, и в тот же миг он понимает, что может им дышать.
Он находился под водой из света, как в глубине океана, а к нему издалека приближалось нечто едва различимое, легкий силуэт, как будто человеческая тень… Он едва мог ее видеть, но слышал в себе странный, манящий голос: «Два города… Два мира… Две жизни — одна судьба».
Ян открыл глаза, Лэсли светил ему в лицо фонариком.
— Ну, наконец-то! Крепко же ты спал, братец, я уже минут пять бужу тебя!
— Так это ты… — Ян еще не до конца очнулся ото сна, — Свет — это ты?
— Какой свет? Скоро рассвет! Просыпайся, соня, пора выходить. Цигель, цигель, ай-лю-лю…
В предрассветных сумерках они
