в 9 веке, кажется. Ну, да ладно, позже разберемся. Согрелся?
Ян кивнул.
При наличии очков смысла варить суп на костре уже не было, они плотно пообедали блинами с икрой и легли спать. Тишина стояла непередаваемая, ветер стих, ни одна травинка не колыхалась, ни одна мышка не шуршала, если они, конечно, водятся так высоко в горах. Ян этого не знал. Он думал о том, что вот уже совсем скоро ему исполнится 13 лет. Это особенный возраст у сенмиров. Он станет взрослым. Как удивительно, что он встретит этот день в самом центре аномальной зоны, на Муруджунской Игле, которая приоткрыла ему свои тайны. Он вспомнил Храм внутри горы, он был прекрасен и манил его своими тайнами. Так, в приятных думах он заснул.
Ночью у Яна началась лихорадка, его бил озноб, он тихо стонал. Обожженная рука болела. Лэсли склонился над братом. Он чувствовал свою вину за случившееся. Нельзя было оставлять его одного и так беспечно убегать на разведку. Под утро Яну стало совсем плохо, жар не спадал. Пересохшими губами он шептал какие-то бессвязные речи. Он был в бреду.
— Две жизни, одна судьба, — шептал он. — Храм, храм, он не в этом мире… Да, здесь его нет! Гора не отдаст свою тайну… Только избранный сможет…
— Эта гора на тебя как-то не так действует, братишка, надо уносить тебя отсюда. И как можно быстрее. Зря я потащил тебя сюда.
Лэсли надел очки, движением руки убрал место стоянки и поднял рюкзаки и брата в воздух, Ян парил перед ним, как гигантская сосиска, затянутая в спальные мешки. Так добрались они через ледник до берега Голубого озера. Там Яну стало немного легче, он даже смог открыть глаза и выпить несколько глотков воды. Лэсли мысленно приказал Карлу поспешить к ним, надеясь, что это сработает. И действительно, через 2 часа они уже плыли в лодке по голубым водам.
— Что тут у вас произошло? Меня как подбросило, и мысль такая навязчивая, что надо ехать за вами… так и не выходила из головы… Жена велела собираться и ехать к вам, — говорил Карл.
— Свалился в Черное озеро, простыл, наверное… — с тяжелым сердцем сказал Лэсли.
Карл с подозрением посмотрел на Яна и нахмурился. Тяжелая мысль проникла в его сердце. Еще немного сидел он, задумавшись, затем резко развернул лодку и поплыл в противоположном направлении.
— Нет, не простыл он. Но я знаю, куда вам надо, — глубокомысленно сказал он.
Причалив к берегу, пробирались через густой лес, лодку и всю поклажу пришлось бросить на берегу. Ян не мог идти сам, ноги его подкашивались, а внутри все нестерпимо болело, от чего он поминутно стонал. Карл и Лэсли несли его на носилках, сделанных из спальных мешков. Лэсли не мог нести Яна по воздуху при егере, как ни доверял он этому человеку, увидеть такое тот был явно не готов.
Вскоре они добрались до ветхой хижины, которая, казалось, уже много веков назад вросла в землю почти по самую крышу. Карл толкнул дверь плечом. Внутри, на длинной лавке, среди развешенных по стенам трав и кореньев, сидела самая настоящая Баба Яга. Рыжеволосая ведьма смотрела на них взглядом удивительно проницательных глаз.
— Вот, Матильда, принимай гостей, — сказал Карл. — Купался в Черном озере…
Глава 18. Матильда.
Женщина, которую звали Матильда, с проворством девочки подскочила к Яну. Она провела над его бьющимся в ознобе телом своими костлявыми руками с сухими, скрюченными пальцами с длинными черными ногтями. Ее рот задрожал и заходил ходуном, выдавая глухие, шамкающие звуки.
— Зачем ты полез в озеро, сынок, — раздался вдруг совсем юный голос, — разве ты не знаешь, что оно ядовитое…
Ведьма засуетилась, раскачиваясь на скрюченных ногах, стала срывать со стен и сыпать в котел какие-то травы. Варево забурлило, и из котла повалил удушливый, сладковатый пар, от которого у Лэсли начало мутнеть в глазах. В какой-то момент ведьма неожиданно обернулась и подмигнула Лэсли. Он потер глаза, ему показалось, что он видит перед собой молодую рыжеволосую красавицу, с блестящими глазами, полными губами и прозрачной, светящейся кожей. Она смотрела на него, не мигая, гипнотизирующим взглядом. Лэсли тряхнул головой. Что за наваждение? Матильда отвернулась от него, и опять перед котлом стояла скрюченная старуха, которой было, по крайней мере, лет триста, а то и четыреста. Казалось, тронь ее пальцем, и она рассыплется в прах.
— Почудится же такое, — подумал Лэсли, — Видимо озеро и на меня подействовало.
— Пей, — раздался у него над ухом шершавый старческий голос. Лэсли взял чашу и выпил. Какая-то жуткая горечь разлилась по его телу, комок подкатил к горлу, язык и нёбо обожгло огнем, жар прошел по рукам, ногам, и вышел из тела.
— Что, драконит?
— Есть немного…
Как ни странно, питье помогло: мысли Лэсли стали ясными, четкими, он огляделся и как будто впервые увидел обстановку этой избушки.
Он понял, что находится в самой обычной лесной землянке, ничего мистического: сложенная из кирпича маленькая печурка, в углу — застеленная лоскутным одеялом кровать, над очагом — бурлящий котелок с ароматной похлебкой, бревенчатые стены сплошь увешаны разномастными букетиками из сухих трав, большая лавка вдоль стены и деревянный стол грубой работы, — вот и все убранство этой лесной хижины.
— Ты парень за брата твоего не бойся, я же вижу кто ты! Ты не из этого мира. У тебя есть средство для него. Подумай сам. Я ему помочь не могу. Это зелье для тебя было, чтобы в чувства привести. А на брате твоем заклятие сложное. Ненашинское. Ты и сам не наш, так что тебе его и лечить.
Лэсли надел очки и внимательно посмотрел на Яна. Он осторожно расстегнул его рубашку и под одеждой увидел, как что-то длинное и черное, похожее на змею, обвилось вокруг его тела и присосалось, как пиявка. Тогда, в темноте, он просто не заметил, что Яна атаковала какая-то сущность. Не растерявшись, он схватил змею за голову и рванул что было силы. Яна подбросило над кроватью, он застонал от боли, но змея не поддалась. Тогда Лэсли достал из кармана электрический фонарик и стал светить им на змею. От света фонаря кожа змеи пошла пузырями, она задрожала всем телом, выпустила свою жертву и рванулась к двери.
— Закрой дверь, — заорал Лэсли.
В дверях стоял Карл, одним рывком он захлопнул дверь, и невидимая человеческому глазу сущность с размаху влетела в нее головой, сотрясая избушку так, что стены задрожали и с них посыпалась вековая пыль. Лэсли продолжал светить фонарем,
