Легенда была щедра на гиперболы, но скупа на детали и описывала многочисленные попытки испанцев найти могилу этого вождя. Однако все их поиски закончились неудачей. Со временем шум вокруг легенды утих, и слухи об изумруде сочли небылицей — одной из многих, которые плели победители-европейцы, чтобы заполучить инвесторов для своих экспедиций.
Но кое-что бросилось Сэму в глаза: описание Кетцалькоатля. В этой летописи говорилось, что он умер своей смертью от старости, когда его рыжая борода была тронута сединой, и что его положили в гроб из нефрита и золота и погребли в святом месте, которое навечно останется тайной.
Упомянуть опытному охотнику за сокровищами о тайной гробнице с богатствами, какие не привидятся и во сне, — это все равно что помахать красной тряпкой перед фыркающим быком. Фарго выключил свои мониторы и вернулся на верхний этаж, куда Реми удалилась часом раньше. Он чувствовал знакомый холодок предвкушения, который в прошлом редко заводил его в тупик.
Мужчина рассказал жене о своем открытии, когда они прихлебывали из бокалов коньяк «Реми Мартин ХО» возле открытых дверей. Океан был темным, и лишь изредка в нем мерцали огни судов, идущих на север из гавани Сан-Диего. К тому времени, как Сэм закончил рассказ о затерянной гробнице Кетцалькоатля, Реми тоже была взбудоражена.
В трехстах ярдах от берега, возле зарослей ламинарии, окаймлявших берег, стояла на якоре рыбачья лодка двадцати восьми футов в длину, в которой можно было разглядеть двух мужчин с удочками, вышедших на ночную ловлю. Если бы кто-нибудь вгляделся в лодку попристальнее, он бы заметил направленный микрофон, который был нацелен в сторону открытых дверей дома на отвесном берегу, и еще одного человека в каюте внизу: тот сидел в наушниках, вслушиваясь в каждое слово, произнесенное в спальне супругов Фарго.
Но никто не замечал людей в лодке, которые записывали этот разговор для дальнейшего анализа, как и бесчисленное множество других бесед. Позже запись передадут клиенту. Эти детективы были опытными профессионалами в деле слежки и отлично разбирались в подслушивании и корпоративном шпионаже.
В предрассветном сиянии тысячи огней над Мехико висела легкая дымка. Шоссе уже были забиты автомобилями, выехавшими в путь ранним утром из густонаселенных пригородных районов, окаймлявших центральную часть города.
Усталый старый мусоровоз медленно трясся по дороге, ведущей в Лопес-Матеос. Его двигатель выбивался из сил, пока мусоровоз совершал свой еженедельный объезд в бедных застройках в десяти милях к северу от Мехико. Многие семьи жили по восемь человек в комнате размером двенадцать на пятнадцать футов, а жестокие преступления из-за наркотиков делали этот район одним из самых опасных.
Мусоровоз затормозил с визгом покрышек, когда в недрах под ним раздался низкий гул. Земля начала трястись — сперва слегка, потом со все возрастающей силой.
Землетрясение сотрясло ближайшую кирпичную стену, которая раскололась и рухнула. Верх ее осыпался, и целый гейзер воды выплеснулся из трещины в центре улицы. Люди в мусоровозе в ужасе наблюдали, как несколько двухэтажных домов из шлакобетона сложились внутрь, будто земля всосала их в себя. Несколько полуголых детей выбежали на улицу, и тротуар под ними снова задрожал. Лампы на фасадах домов замигали — электрические кабели лопнули где-то дальше по линии. Уличные фонари закачались, а потом их вырвало из земли, и они рухнули на землю. К грохоту от их падения добавились взрывы разлетевшегося стекла.
Вдалеке раскачивались городские высотки. Даже для района, известного своей сейсмической активностью, это было сильное землетрясение. Землю трясло целую минуту, прежде чем она снова замерла под перепуганными людьми.
Теперь улица напоминала военную зону. Огромные трещины пересекали остатки тротуара, а из водопроводной магистрали били фонтаны. Вырывающиеся из труб струи воды растекались вонючими прудами, в которые вливались нечистоты из разрушенной канализации.
Двери открылись, и жители вышли, чтобы проверить, как обстоят дела. Это бедствие было лишь самым последним из несчастий, обрушившихся на тех, кто как будто родился под несчастливой звездой.
Солнце медленно поднялось над окружающими горами и послало неяркий свет сквозь плавающую в воздухе пыль, поднятую рухнувшими домами. Мусорщики еще некоторое время осматривали разрушенную улицу, а затем водитель завел древний грузовик, сделал неуверенный разворот и поехал обратно.
Дальнейшее расследование дела о гробнице Кетцалькоатля не дало никаких результатов, и к исходу второго дня всем стало ясно, что они зашли в тупик. В глазах у Сэма щипало: он чуть не просмотрел дыры в мониторе, исследуя один сложнейший символ, который мог бы направить их в нужном направлении… Все равно других вариантов у них теперь больше не было. Но Фарго заслужил свою репутацию не тем, что легко сдавался, — цепкая упорная натура этого человека неизменно вела его вперед, даже когда дела начинали идти плохо.
К ним присоединилась Сельма, и Реми встала, чтобы поздороваться с ней, а Сэм устало провел рукой по лицу.
— Как успехи? — спросила Вондраш.
— Да обычные разочарования, — ответила миссис Фарго. — Обрывочные предания, смутные намеки без точных фактов, незаконченные письма…
— О, расследование, как же я по тебе скучаю! — нараспев произнесла Сельма.
— Как ты? Чувствуешь себя лучше? — спросил Сэм, отвернувшись от монитора.
— Видите ли… Каждый день приносит свои маленькие испытания.
— Главное, дела у тебя идут на поправку, — сказала Реми.
— Иногда я этого не чувствую, — призналась ее помощница.
Это было редкое признание из уст женщины, столь же неутомимой и решительной, как и супруги Фарго. Вондраш уставилась на океан, а потом нацепила на лицо улыбку:
— Я решила заглянуть и посмотреть, как вы тут обходитесь без меня.
— Не слишком хорошо, Сельма. Мы вроде как исчерпали все возможности того направления, в котором движемся, — сказал Сэм и кратко изложил, какого прогресса они добились — вернее, не добились.
Когда он закончил, Вондраш кивнула:
— Что ж, вы знаете, что вам остается.
Муж и жена переглянулись.
— Но… — начала Реми.
— Позвольте мне сделать несколько звонков, — попросила больная. — Мне это не повредит. По правде говоря, я начинаю лезть на стену от безделья, хоть у меня есть и книги, и телевизор. Я позвоню кое-кому, прозондирую почву здесь и там. Если я смогу внести свою маленькую лепту в ваше дело, это меня подбодрит.
