— Уф, — сказал полковник Истербрук, — прямо гора с плеч свалилась.
— Но почему, Арчи?
— А потому, что если бы пистолет исчез перед налетом, то его мог стащить этот проходимец Шерц.
— Но откуда ему было знать, что у тебя есть пистолет?
— Гангстеры добывают сведения самыми невероятными способами. Они все про всех знают.
— Какой ты умный, Арчи!
— Ха! Да уж кое-что повидал на своем веку. Но раз ты точно помнишь, что видела пистолет после налета, тогда все в порядке. Ведь не мог же он стрелять из моего пистолета?
— Конечно, не мог.
— Слава богу. А то пришлось бы заявлять в полицию. Пришлось бы отвечать на массу нескромных вопросов. Никуда не денешься. А я в свое время не удосужился получить разрешение на ношение оружия… Но все же куда запропастился проклятый пистолет?
— Может, его миссис Батт взяла. Правда, она всегда казалась мне такой порядочной женщиной, но, наверно, после налета она занервничала и решила, что пистолет в доме не помешает. Но, конечно, миссис Батт не сознается. Да я и не буду спрашивать. Она ведь может обидеться. А куда мы без нее? Дом такой большой… Я одна просто не справлюсь.
— Конечно, — сказал полковник, — лучше ничего не спрашивать.
УТРЕННИЕ ХЛОПОТЫ В ЧИППИНГ КЛЕОРНЕ
(ПРОДОЛЖЕНИЕ)
Мисс Марпл вышла из ворот дома священника и пошла вниз по узенькому переулку, ведущему на главную улицу. Она прошла бар «Красная корова» и лавку мясника и на минутку остановилась заглянуть в витрину антикварного магазинчика мистера Элиота. Он находился рядом с чайной «Синяя птица» и кафе.
Оглядывая витрину, мисс Марпл краем глаза заметила, что мисс Дора Баннер входит в «Синюю птицу», и тут же решила, что, поскольку ветер такой холодный, отнюдь не помешает выпить с утра чашечку кофе.
Мисс Марпл, слегка прищурившись, вглядывалась в полумрак «Синей птицы». Вдруг у нее над ухом раздался голос Доры Баннер:
— Доброе утро, мисс Марпл. Присаживайтесь ко мне. Я одна.
— Спасибо.
Мисс Марпл благодарно опустилась на неуклюжее фирменное кресло.
— Такой сильный ветер, — пожаловалась она, — а у меня ревматизм, я не могу быстро ходить.
— Представляю. У меня как-то был ишиас, так почти все время я просто умирала.
Дамы принялись жадно обсасывать ревматизм, ишиас и невриты. Хмурая девица в розовом халате с синими птицами, зевая, с устало-терпеливым видом приняла заказ на кофе и пирожное.
— Здесь очень хорошие пирожные, — сказала мисс Баннер заговорщическим шепотом.
— Меня заинтересовала та прехорошенькая девушка, которую мы встретили, когда уходили от мисс Блеклок, — сказала мисс Марпл. — Кажется, она ухаживает за цветами или работает в поле. Как ее зовут — Хаймес?
— Да-да, Филлипа Хаймес. Мы зовем ее «наша квартирантка». — Мисс Баннер рассмеялась над своей шуткой. — Она приятная спокойная девушка. Настоящая леди, ну, вы понимаете, о чем я…
— Любопытно. Я знала одного полковника Хаймеса, он был в индийской кавалерии. Может, это ее отец?
— Она Хаймес по мужу. Вдова. Ее мужа убили где-то то ли в Сицилии, то ли в Италии. Но, конечно, это мог быть его отец.
— А нет ли там небольшого романчика? — лукаво предположила мисс Марпл. — С тем высоким юношей?
— С Патриком? Вы думаете? Нет, мне кажется…
— Я имела в виду того юношу в очках. Я его тут видела.
— Ах, конечно! Вы об Эдмунде Светтенхэме. Тсс… Вой там в углу его мать, миссис Светтенхэм. Право, не знаю. Вы думаете, Филлипа ему нравится? Он такой странный молодой человек, порой говорит совершенно неслыханные вещи. А все почему-то считают его умным, — сказала мисс Баннер с явным неодобрением.
— Ум — это еще не все, — покачала головой мисс Марпл. — А вот и наш кофе.
Хмурая девица грохнула на стол поднос. Мисс Марпл и мисс Баннер принялись потчевать друг друга пирожными.
— Как интересно, что вы с мисс Блеклок вместе учились в школе. Вот уж действительно старая дружба.
— Правда, — вздохнула мисс Баннер. — Мало кто так верен своим друзьям, как дорогая мисс Блеклок. О боже, как давно все было! Такая хорошенькая девушка, она так любила жить. Как все это грустно!
Мисс Марпл вздохнула и покачала головой, хотя абсолютно не понимала, что же здесь грустного.
— Жизнь тяжела, — пробормотала она.
— И бремя печалей на сердце легло, — прошептала мисс Баннер, и глаза ее затуманились от слез. — Я всегда вспоминаю это стихотворение. Истинное терпение, истинное смирение. Такое мужество и стойкость должны быть вознаграждены. Мисс Блеклок достойна величайшего счастья.
— Деньги, — сказала мисс Марпл, — могут существенно облегчить жизнь.
Она со спокойным сердцем позволила себе отпустить это замечание, поскольку считала, что мисс Баннер намекает на изобилие в доме мисс Блеклок в ближайшем будущем. Однако мисс Баннер вдруг резко настроилась совсем на другой лад.
— Деньги! — с горечью воскликнула она. — Знаете, я думаю, что по-настоящему понять, что значат деньги, а скорее даже их отсутствие, можно только на собственном опыте.
Мисс Марпл сочувственно закивала. Мисс Баннер продолжала:
— Я часто слышала, что люди говорят: «Я предпочел бы вообще не обедать, чем обедать без цветов на столе». Но как часто эти люди сидели без обеда? Они не представляют, что это такое, надо пережить это на собственном опыте… Голод. Когда есть только хлеб, банка мясной пасты и остатки маргарина. И ты годами сидишь на этом и сходишь с ума, мечтая о хорошем куске мяса с овощами. А одежда! Штопаная-перештопаная, живого места не осталось, а все убеждаешь себя, что незаметно. А поиски работы! И везде тебе говорят, что ты слишком стара. А когда вдруг подворачивается место, силы уже не те. И ты падаешь в обморок и снова оказываешься на улице. А квартплата! Вечная квартплата, и обязательно надо платить, а не то тебя выселят. По нынешним ценам на жизнь остается совсем чуть-чуть. На одну пенсию не очень-то разживешься, не очень.
— Понимаю вас, — сочувственно сказала мисс Марпл.
— Я написала Летти. Случайно увидела ее имя в газете. Там говорилось про благотворительный завтрак в пользу мильчестерской больницы. Так прямо черным по белому и стояло: «Мисс Летиция Блеклок». И я вдруг вернулась в прошлое. Я сто лет ничего о ней не слышала. Она была секретаршей одного богатейшего человека, вы знаете, Гедлера. Она всегда была умной девушкой, из тех, кто преуспевает в жизни, не очень хорошенькой, но зато с сильным характером. Ну, я и подумала… подумала, что, может, она помнит меня. Ведь она — единственная, кого я могла попросить о небольшой услуге. Я хочу сказать… те, кого знаешь с детства, с кем училась в школе, они ведь не подумают про тебя, что ты попрошайка, вымогающая в письмах деньги.
