Через несколько минут Брокар сидел за столиком ночного бара, погруженный в душное, жаркое облако, пронизанное острыми запахами табака, спирта, дешевых духов, пота и сотрясаемое какофоническими звуками негритянского джаза.
— Виски, шотландское виски!.. — ликующим голосом произнес Брокар, когда к нему подошел официант. Чем он, черт дери, хуже настоящих американцев, которые почем зря хлещут виски и не пьянеют? — Да, да, и закуску, много закуски! Какой? Какой хотите, только получше, самой лучшей и дорогой!..
Вскоре столик Брокара был заставлен всевозможными блюдами, среди которых высилась бутылка настоящего шотландского виски.
— О, какой милый старикан! — услышал Брокар юный, мелодичный голос. — Позвольте присоединиться к вам!
Перед Брокаром предстало очаровательное существо лет девятнадцати. Коротко остриженные блестящие черные волосы обрамляли мягкий овал лица, над темными, сияющими, чуть удлиненными глазами нависла челка, полные, свежие, красиво изогнутые губы трепетали в улыбке. Такой по крайней мере казалась девушка Брокару, и он, глядя на нее, умилился почти до слез.
— Дорогое дитя, сам бог послал вас ко мне! — Он взял девушку за руку и усадил за свой столик. — Как зовут вас, мой ангел?
— Меня зовут Энн, Энн Кроули. Да ты, я вижу, и в самом деле пресимпатичный! — С этими словами девушка потянулась к бутылке виски и налила по полному стакану себе и Брокару. — Твое здоровье, старичок!
Брокар отхлебнул большой глоток, у него перехватило дыхание, в грудь прихлынула горячая волна, голова пошла кругом, и он обеими руками ухватился за край стола.
— Э, да ты совсем не умеешь пить! — засмеялась девушка, только что, не поморщившись, опрокинувшая в рот целый стакан огненной жидкости. — Ну как, полегчало? — И она несколько раз стукнула своим кулачком по спине Брокара.
— Спа… спа… спасибо… — с трудом выговорил Брокар.
— Вот и хорошо! — сказала девушка, подняла двумя пальцами стакан Брокара и легким движением опрокинула в себя. — А тебе я велю подать сода-виски, увидишь, как пойдет!..
И верно, сода-виски пришлось Брокару по вкусу, а его горло, закаленное огневым шотландским напитком, не причинило ему на этот раз ни малейшего беспокойства. Он ощущал сейчас сумасшедшую легкость и невесомость, все вещи и люди отодвинулись от него, голоса и шумы, казалось, доходят до его слуха издали. И вместе с тем это был близкий, родной ему мир, и он готов был плакать от счастья, что в этом мире находится милая девушка Энн и еще какие-то девушки и парни, неведомо когда подсевшие к его столу. Он не слышал в оглушительном гуле и многолюдстве бара, что́ именно они говорили, он видел только, как открываются и закрываются их рты, как на их лицах одно выражение сменяется другим, с какой ловкостью опрокидывают они в себя стаканы с прозрачной жидкостью.
— Энн, дорогая Энн, — говорит Брокар, не слыша собственного голоса. — Поедем ко мне в гостиницу, Энн…
— А в какой ты гостинице, французик? — кричит ему Энн из страшного далека, и Брокар дивится, как это сумела она дознаться, что он француз. — В какой ты гостинице?
Брокар в большом затруднении, он начисто забыл название гостиницы, в которой остановился.
— Две комнаты, — хвастает он. — Две роскошные комнаты…
И вдруг лицо его расплывается в восторженной, идиотической улыбке:
— «Потомак»… «По-то-мак»…
— Врет, — уверенно говорит хриплый мужской голос. — Врет, в «Потомаке» живут одни миллионеры и дипломаты.
— Ясное дело, врет, — подтверждает одна из девушек, и Брокар знает о ней только то, что она не Энн. — А ну, Энн, спроси своего дружка, кто он — миллионер или дипломат?
До Брокара доносится их громоподобный смех, но он ничуть не в обиде, напротив, он и сам смеется, он давится глупым смехом, он зовет их всех к себе в гости, вот сейчас, среди ночи, он поставит им еще много вина и еды, его очень уважают в гостинице, они увидят…
— А потом, — хитро добавляет он, давясь смехом, — потом вы все уйдете, и я останусь один с моей Энн.
И тут Энн тянется к нему из далекой дали, длинными-предлинными руками обнимает его за шею и обдает душной волной.
Брокар продолжал поглощать сода-виски, и теперь уже ему кажется, что все происходящее имеет какой-то другой, потаенный смысл, отличный от действительного. Вот он достает бумажник, тянет из него долларовые бумажки и сует склонившемуся над ним официанту, но ему представляется, что эти его жесты как-то связаны с покупкой коллекции минералов у этого… как его… ну, такой толстенький и противный человечек…
— Черт вас возьми, папаша… папаша… — бормочет Брокар, не в силах вспомнить фамилии папаши Ледрю.
Потом Энн берет его под руку, он называет ее теперь не иначе, как Клод, — «моя дорогая Клод», — и они идут к дверям бара, сопровождаемые двумя парнями и двумя девушками.
— В «Потомак», — бормочет Брокар, он все еще доволен, что вспомнил название гостиницы. — В «Потомак»…
— Да, да, в «Потомак», — шепчет ему в самое ухо Энн, она же Клод. — Сейчас поедем в твой «Потомак», французик…
Брокар и не подозревает, что его ведут вовсе не в гостиницу, его сознание смещено, и он совсем не удивлен, что лестница в «Потомаке», по ступеням которой его почти несут двое здоровенных парней, погружена во тьму. Таков — мерещится ему — обряд возвращения в гостиницу, и этот обряд надо претерпеть до конца, прежде чем обрести счастье остаться с Клод один на один…
А потом происходит нечто совсем непонятное. Тишину разрывают яростные крики, проклятия, взвизги. Брокара толкают то в одну, то в другую сторону, он больно ушибается о стену, о каменные ступени, какие-то люди подхватывают его, уносят вниз и бросают в машину. И вот уже в сопровождении двух неизвестных людей, из которых один — с большим плоским лицом и черными, вразлет усами — откуда-то ему знаком, Брокар поднимается в лифте на второй этаж настоящего «Потомака». Эти люди услужливо открывают перед ним дверь его номера, вводят его под руки во вторую, спальную комнату, бросают на кровать и исчезают.
Брокар медленным взглядом обводит комнату, неожиданно всхлипывает от смертельной усталости, от несказанного счастья, что он, наконец, один, дома, что под ним удобная, чистая, мягкая постель, с радостным остервенением срывает с себя одежду и заползает под одеяло.
Брокара разбудил телефонный звонок. Даже спросонок ему подумалось, что этот звонок, быть может, означает конец его мучительных ожиданий. Он вскакивает с кровати и бежит в первую комнату, к телефонному столику.
