Звонил Сабодаш.
— Ты когда домой уезжаешь? В четыре двенадцать? Понимаешь, — в голосе его слышалась неуверенность, — Маевский просится из КПЗ, говорит, что хочет сделать важное сообщение. Пожалуй, лучше тебе с ним. А? Все-таки, как говорится, сыграл первую скрипку. Уот.
Денисов пошевелился. Затекшие ноги повиновались с трудом.
— Я поговорю.
— Возьми его в кабинет начальника отдела, Денис. Там все материалы. Учти еще: скоро Холодилин приедет. Хочет сам допросить.
Ожидая, пока Маевского выведут из камеры, Денисов вынул из кармана маленькую книжку, из тех, какие обычно носил с собой, и стал перелистывать. Чтение не захватывало. Неожиданно он понял: что-то из прочитанного мешает сосредоточиться. Денисов перевернул страницу назад, нашел: собаке, обнаружившей кубок Жюля Ремо, ежедневно добавляют к рациону черную икру.
— Маевский! — провозгласил помощник дежурного по КПЗ, выводя задержанного.
Денисов представился:
— Младший лейтенант Денисов — инспектор уголовного розыска.
На столе начальника отдела лежали подобранные к приезду Холодилина документы — ответы на телеграммы, справки, меморандум ночного разговора с начальником уголовного розыска Юрюзани. В углу были сложены вещи задержанного. Отдельно, под сургучом, содержался пакет с деньгами. Денег оказалось совсем немного.
Маевский выглядел энергичным. Ему еще не пришлось побыть под замком: фотографировали, снимали отпечатки пальцев, заполняли многочисленные протоколы. Сержант, занимавшийся с ним, парень с юморком, каждый раз повторял: «Эх, елки пушистые!»
— И двери не открываются с жалобным стоном, и никаких темных комнат… — сказал Маевский, войдя в кабинет впереди Денисова, — и нет комиссара Мегрэ.
— Обходимся.
— Понимаю. Можно сесть?
— Прошу. Слушаю вас.
Денисов сел за приставной столик, Маевского посадил напротив. Кресло начальника отдела оставил незанятым — на случай, если приедет Холодилин.
— Мне необходимо поговорить с кем-нибудь из руководящих работников министерства: есть важное сообщение, — Маевский хотел поправить галстук, но вспомнил, что его отобрали при обыске, поэтому только провел рукой по воротничку, — вы в состоянии организовать такую встречу?
— Самостоятельно вопросы не решаю.
— Речь пойдет об автокамерах. Мое сообщение перевернет в корне все, что вы знаете об этих автоматах. Конструкторы получат новый аспект для изысканий, вы же сможете перестроить весь комплекс профилактики. Видите, я и не думаю запираться…
— С вами будет разговаривать заместитель начальника управления.
— Очень хорошо… — Илья попытался улыбнуться. — Понимаю, что кажусь вам обычным уголовником. Но это факт — за свою жизнь я ни у кого не взял и копейки без спроса до того, как стал открывать ячейки, — он избегал слова «воровать».
Слушая, Денисов просматривал прибывшие из Юрюзани материалы.
«Маевский И. А. жил неподалеку и в любой момент дня и ночи был готов помочь школе. Нравственно устойчив, хороший семьянин, общественник. Когда его просили, вставлял разбитые стекла в окнах, ремонтировал забор, помогал в зооуголке…»
Встречалось и другое:
«Средняя школа № 93. Отстранен от преподавания черчения в связи с грубым нарушением трудовой дисциплины…»
«Дорогой радиослушатель! Благодарим Вас за Ваше письмо, которое Вы передали жюри конкурса. Как только будут известны результаты конкурса, мы сообщим о них в наших передачах. С совершенным почтением Русский отдел «Би-Би-Си».
— …Я не собирался постоянно воровать, — наконец он произнес слово, которое ему никак не давалось, — я разрешил себе стать нечестным на время. Как-то на вокзале в Риге я увидел слепую девушку — ее никто не встретил. У нее был тяжелый чемодан. Я взял такси и отвез ее домой. Как это в вашем представлении о преступнике?
Во всех этих противоречивых данных было трудно сразу разобраться. Конечно, думал Денисов, преступника легче распознать, если он кровожаден, подл, обладает одними лишь патологическими извращениями, звериными инстинктами. Труднее представить себе преступником человека, который любит животных, помогает слабым, не представляет себе близости с женщиной без любви…
Денисов решил прибегнуть к приему, который называл для себя «испытание потерпевшим». Человек с совестью, опустившийся случайно, страдает, когда ему напоминают о его жертвах.
— Как по-вашему? Если бы потерпевшие действовали согласно инструкции по эксплуатации камер хранения…
Маевский не дал ему договорить.
— Ничего бы не было! — он снова поправил воротничок, будто его давило. — Если бы не эти раззявы! — потерпевших он считал ответственными за совершенные преступления в еще большей степени, чем себя самого. — Не можешь пользоваться автоматами, сдавай вещи в обычную камеру хранения ручной клади…
Денисов задал еще несколько вопросов: «испытание соучастником», «испытание корыстью…» Только о семье решил не спрашивать — чего уж тут спрашивать?! И так ясно.
Капитана Илья выгораживать не собирался. За деньги был намерен бороться.
— Я и сам не знаю, куда потратил: часть прокутил, часть у меня на вокзале украли. Но я внесу всю сумму, не беспокойтесь, займу и внесу… — Денисов почувствовал фальшь, но промолчал. — Во мне ничего не изменилось — я такой же, каким был до этих проклятых краж…
Встреться они в других условиях, Денисов, пожалуй, мог и вправду принять его за случайно сбившегося с пути бессребреника. Недаром в одной из бумаг на столе цитировались слова молодой учительницы из Юрюзани: «Мне кажется, люди, подобные Илье Александровичу, редкие. Нам, прибывшим на работу, он оказывал чисто товарищеское бескорыстное внимание…»
Появился сержант из конвойного взвода. Денисову осталось задать последний чисто профессиональный вопрос:
— Вы воровали в основном на этом вокзале. Почему?
— Здесь много ячеек первого выпуска… Я, в свою очередь, тоже хочу вас спросить. Разрешите?
Денисов понял, о чем пойдет речь, и опыт ему подсказал, что ответ на свой вопрос Маевский пока получить не должен.
— …Вы ведь и сейчас не можете догадаться, как я открывал ячейки?! — Маевский вышел из-за стола. — Пассажир набрал шифр, рядом никого не было — и вдруг?! Удивительно? Так вот, если начальство гарантирует мне свободу, я открою секрет…
Денисов не ответил.
— Ну, елки пушистые, ладно, — подождав, грубовато сказал конвоир, — мы с вами не курить остановились. Показывайте карманы, идти надо!
3 ЯНВАРЯ, 6 ЧАСОВ 40 МИНУТ
За все это время Денисов ни разу не вспомнил о доме, и вот он возвращается домой. На станции Булатниково он оставляет полупустой вагон электрички, здоровается со знакомым милиционером на платформе и длинной улицей идет к дому.
