Он не проронил ни слова, но теперь приподнял голову, в глазах интерес, даже спина выпрямилась.
— Вы пытались наладить охрану со стороны океана, — напомнил я, — но беда в том, что пираты и степные варвары Гандерсгейма все еще почти один народ, действуют сообща… В общем, я не нашел ничего такого в своих начинаниях и победах, что не пытались делать вы. Ваше Величество?
Это уже был прямой вопрос, он поморщился и нехотя разлепил губы.
— Что вы хотите услышать?
— Признание, — сказал я, — что я действовал по вашему плану, хотя его и не видел. А это значит, что у нас, хорошо это или плохо, но очень много общего… хотя, я уверен, вы ненавидите меня больше, чем я вас.
Он ответил с нескрываемой неприязнью:
— А разве у меня не больше поводов?
Я кивнул.
— Согласен. Вообще-то у меня вообще нет повода вас ненавидеть, если уж по-честному, а вот у вас… Но я пришел с деловым предложением, что хоть немного сгладит… вражду.
Я замолчал, ожидая реакции, и он без охоты и всякого интереса проговорил:
— Мне как-то нет необходимости что-то… сглаживать.
— Вообще-то и у меня нет, — признался я. — Что сделано, то сделано. Я вообще-то далек от роли кающегося грешника. Я даже в серьезных грехах не каюсь, всегда нахожу им оправдание… В общем, дело простое. Я сейчас с огромной армией, собранной на севере, вторгаюсь в Сен-Мари.
Он вздрогнул, напрягся.
— Сразу с трех сторон, — добавил я. — Если не с четырех. Да вы уже знаете: армии стальграфа и рейнграфа находятся в самом Сен-Мари, из Гандерсгейма я отправил закаленные и привыкшие проливать кровь врага и свою армии. Кроме того, эскадра адмирала Ордоньеса сейчас берет на борт наиболее рвущиеся в бой отряды… высаживать их планируем в таком месте, где Вирланд никак не ожидает. Напоминаю, побережье все еще под охраной рейнграфа, так что высадка пройдет в полной тайне и явится неприятной, скажем мягко, неожиданностью.
Он слушал серьезно и внимательно, хотя и старался этого не показать.
— А что, — проговорил он наконец с явной неохотой, — вы упустили сказать о своей северной армии? Насколько я знаю, Тоннель под охраной Ордена Марешаля…
— Да-да, — сказал я радостно, — спасибо, что напомнили! Мне удалось с ними договориться. В это время моя Победоносная и Познавшая Радость Побед проходит через Тоннель и скоро в Сен-Мари запылают города, во тьме заплачут вдовы и выгорят поля…
Он сказал брезгливо:
— Вижу, наслаждаетесь.
— Отнюдь, — возразил я. — Отнюдь, сказала королева. С какой стати?.. Ничуть. Однако случится. Вирланд закусил удила и готов сражаться яростно. Зачем я пришел к вам? Объясняю на пальцах. Вы — легитимный король Сен-Мари. Если пойдете с моей армией, количество жертв удастся сократить вдвое. А то и втрое.
У него расширились глаза.
— Что? Пойти с вашей армией? Вы с ума сошли.
— Тоже так иногда думаю, — ответил я с удовольствием. — Нормальные люди сидели бы дома и сопели в две дырочки. А кто и в три.
— Почему, — спросил он, уже справившись с изумлением, — я пошел бы с вами?
— Сен-Мари, — сказал я, — все равно подомнем, но можно сжечь все города и перебить половину населения, а можно обойтись весьма малой кровью. Не кровавые реки, а только ручьи.
Он смотрел зло.
— Вы, конечно, предпочтете первый вариант?
— Зачем? — спросил я цинично. — Если намерен кое-что оставить себе?.. В общем, одни сен-маринцы не захотят воевать против меня, другие бросят оружие и разойдутся по домам, когда узнают, что вы с нами. Можно даже сказать, во главе!..
Его передернуло.
— Я? Во главе?.. Вы с ума сошли!
Я сказал с апломбом:
— Вы же представляете народное воодушевление, когда станет известно, что несправедливо изгнанный король с Божьей помощью идет восстанавливать справедливость? Я имею в виду не изгнание с Божьей помощью, хотя кто знает подробности и помыслы Господа, а именно тот важный пустяк, что король Кейдан идет восстанавливать с Божьей помощью. А что восстанавливать, видно будет потом.
Он поморщился.
— Зачем это все?
— Народ, — объяснил я, — это такие люди, вроде нас, только похуже, поглупее, и от них дурно пахнет рыбой. И не только рыбой. Они любят обиженных, сочувствуют битым. Христиане, в общем, представляете? Можно на гребне этой волны быстро погасить начинающуюся гражданскую войну и обойтись без заваленных трупами полей. Вы как насчет заваленных трупами полей? Это же так доблестно и героически!
Он ответил сухо:
— Не одобряю.
— Хозяйственно, — согласился я. — У вас все еще чувствуется королевская жилка. Хватит и заваленных трупами дорог.
Его голос прозвучал с прежней надменностью:
— Я был и остаюсь королем.
Я выставил перед собой ладони.
— Разве кто-то возражает? Ах да, Вирланд… Но мы ему быстро рога собьем. Желательно, у нас тут с вами косинус… тьфу, консенсус, сбить рога так, чтобы без заваленных трупами полей. А то и дорог.
Он промолчал, глаза поблескивают мрачно, я сказал убеждающе:
— Конечно, бабы других нарожают, но мы потеряем темп роста мировой экономики Сен-Мари!
Он промолчал снова. Я поднялся и учтиво поклонился.
— Ваше Величество, у вас есть время для глубокомысленного обдумывания до утра. На рассвете я выезжаю. Пойдете с нами или нет, мы все равно захватим Сен-Мари. От вас зависит только количество убитых и мертвых жертв, а также разрушений ценного имущества и потери мелкого и крупного рогатого.
В главном зале нервно прохаживается Вильярд, а едва я появился в коридоре, торопливо шагнул мне навстречу.
— Ваше Величество?
Я сделал успокаивающий жест.
— Да не волнуйтесь вы за своего гостя! Даже если мы враги, но у нас есть общий враг, так что мы пока что союзники.
Он с облегчением перевел дыхание.
— Слава богу! А то я, вы правы, должен бы как хозяин и человек, предоставивший кров и защиту…
— Все в порядке, — повторил я. — Его величество король Кейдан отправится во главе похода возвращать себе трон и корону Сен-Мари. Ну, а я, как верноподданный… у меня в королевстве свои интересы, земли, имущество всего Тарасконского порта… не забыли?.. Вот-вот, я со своей армией окажу ему посильную помощь.
Он смотрел с недоверием, тяжелая жизнь не дала развиться чувству юмора, так и не понял, но кивнул, сказал с неуверенностью:
— Вы пообедаете с нами?
— Я же обещал, — ответил я.
Бобик примчал и от избытка чувств завилял уже не хвостом, а всем задом. Я потрепал его по огромной, как полевой котел кочевников, башке, принюхался.
