– Надеюсь, – отвечал он устало.
– Так ты не уверен?
– Я уверен только в том, что это необходимо. Недопустимо, чтобы к моему авторитету и дальше относились с пренебрежением и чтобы Лэтимер, оставаясь на свободе, продолжал свою карьеру преступника.
– Ты говоришь, как капитан Мендвилл, – заметила она. – Это он тебя убедил?
Лорду Уильяму не хватило духу признаться, что ее догадка верна. В душе он стыдился, что позволил конюшему всецело подчинить его своему влиянию. Лорд Уильям ответил уклончиво:
– Вчера он пытался убедить меня, но я отказался его слушать. Но сегодня, после ужасного конца Фезерстона и налета на почту, больше нет необходимости меня убеждать.
– Ты понимаешь, во что это может вылиться? – строго спросила она.
– Я понимаю, что нам грозит, если я этого не сделаю.
– Ты думаешь, здесь, в Каролине, найдется хоть один суд, который признает Лэтимера виновным?
Ответ мужа умерил ее страхи.
– Нет, я так не думаю.
– Тогда зачем тебе выставлять себя в нелепом свете, арестовывая его?
– Его будут судить не в Каролине. Он будет отправлен в Англию, как предписано законом для такого рода преступников.
– Боже милосердный! – ужаснулась леди Кемпбелл. – Уилл, этого нельзя делать!
– Либо я это сделаю, либо нужно отказываться от губернаторства и самому плыть в Англию. Я и мистер Лэтимер несовместимы и не можем одновременно находиться в Чарлстоне. Это теперь не подлежит сомнению.
Леди Кемпбелл не успела оправиться от испуга, как слуга возвестил о приходе ее зятя Майлса Брютона. Она обрадовалась ему как ценному союзнику.
Брютон, импозантный, одетый по последней моде мужчина средних лет, был искренне привязан к лорду Уильяму. Невзирая на то, что сам принадлежал к патриотической партии, он не однажды помогал губернатору миновать мели и опасные проходы, и лорд Уильям охотно прислушивался к его мнению, ибо понял, что Брютон, по-видимому, так же консервативен и верит в конституцию, как любой сторонник короля. Благодаря своей расположенности к губернатору, Брютон не жалел сил для укрепления популярности родственника. Как раз на завтрашний вечер был назначен бал, который он устраивал в его честь.
Леди Кемпбелл поначалу предположила, что, быть может, это и послужило причиной раннего визита зятя, но тот вскоре объявил, что желает переговорить с губернатором конфиденциально. Они вышли прогуляться в сад, и ее светлость благоразумно не сделала ни малейшей попытки к ним присоединиться.
Ей не суждено было долго предаваться одиноким раздумьям: тотчас же прибыл новый посетитель, ее брат Том, принесший вместе с собой в маленькую комнату свойственное его особе настроение юной беспечности.
Том заглянул к сестре, чтобы прощупать почву и выяснить, насколько Гарри был прав в своей оценке Мендвилла и в том, что тот сознательно подставил Лэтимера. Том приступил к этому предмету с ловкостью молодого слона.
– Салли, говорят, в том, что случилось с Фезерстоном, обвиняют Гарри Лэтимера?
Она внимательно взглянула на него снизу вверх.
– От кого это ты услышал?
– От кого? – мастер Том пришел в замешательство, но нашел выход в правде. – Ну… от самого Гарри.
– А он откуда это знает?
Том, большой и добродушный, возвышался над сестрой, сидевшей на диване.
– Я пришел сюда задавать вопросы, а не для того, чтобы спрашивали меня, – ответил он и спросил: – Это правда?
– Боюсь, что правда, Том. – Ее внезапно осенило. – Лучшая услуга, которую ты можешь оказать Гарри, – скорее пойти к нему и передать, чтобы он покинул город, не мешкая ни минуты. Уилл подписывает ордер на его арест – за Фезерстона и за нападение на почтовую контору сегодняшним утром. Поторопи его, Том!
Но Том не стал спешить. Вместо этого он уселся рядом с сестрой и флегматично улыбнулся; его поведение ее встревожило.
– Не пойду, пока не повидаю Уилла, – заявил он.
– И чем ты можешь обрадовать Уилла?
– То, что я ему скажу, заставит его одновременно подписать ордер и на мой арест. Потому что этой ночью я вместе с Гарри был на мясном рынке. Весь Чарлстон знает, что я там был. И, между нами, в нападении на почту я тоже замешан.
– Ты с ума сошел, Том! О, как ты мог! Ты хоть немножко подумал обо мне? – Ее статная фигура, казалось, еще выросла от негодования. – Как ты мог поставить меня в такое дурацкое положение!
– Это не ты в дурацком положении, а Уилл. Ему придется арестовать своего шурина или изменить намерение относительно Лэтимера.
Томас Айзард, как видим, был, в конечном счете, не лишен-таки определенной находчивости.
Совместными усилиями брат и сестра частично поколебали решимость губернатора. Посещение Майлса Брютона тоже имело отношение к ночному происшествию и предполагаемой реакции лорда Уильяма. Брютон пришел, чтобы предостеречь свояка от опрометчивых шагов. Слабовольный лорд Уильям, как флюгер, поворачивался под любым дуновением ветерка и, когда он возвращался из сада, его жесткая позиция была уже расшатана. Получив ультиматум Тома, он в сердцах припомнил, что имя Айзарда упоминалось также и в списке мятежников, нападавших на арсенал.
Но смятенные его мысли привел в порядок голос Мендвилла, явственно зазвучавший в мозгу: «Продемонстрируйте свою силу… докажите, что вы не страшитесь призрака гражданской войны… Они играют на вашем страхе».
Если Мендвилл прав – а в этом он лорда Уильяма убедил – то, имея в виду избавление от этого окаянного Гарри Лэтимера, угроза ареста должна подействовать столь же эффективно, как и сам арест. Нужно избавиться от него – неважно, каким способом – и тогда с большинством проблем будет покончено.
В результате губернатор принял новое решение и с не меньшей, чем прежде, твердостью объявил:
– Приказ об аресте не может быть отменен. Сегодня я подпишу его. У меня нет выбора. Губернатор Южной Каролины, имея очевидные доказательства грабежа и государственной измены, совершенных одним и тем же лицом, обязан принять меры. Но наказание может быть отсрочено. Я приостановлю исполнение приказа на двадцать четыре… нет, на сорок восемь часов и сегодня же официально предупрежу об этом мистера Лэтимера. Меня вполне удовлетворит, если он покинет Южную Каролину в течение предоставленной отсрочки.
– Фактически это указ об изгнании, – сказал Брютон, выпячивая губы.
– И величайшее снисхождение, причем гораздо больше, чем я имею право оказать. Если вы ему друг, Том, и мне тоже, убедите его воспользоваться отсрочкой.
Чем больше лорд Уильям размышлял о новом решении проблемы, пришедшем ему в голову с внезапностью вдохновения, тем больше оно ему нравилось. Оно казалось ему чуть ли не Соломоновым; он подозревал в нем достоинства маленького дипломатического шедевра. Одним удачным ходом он спасет свое реноме, избавит провинцию от бунтаря и ничего при этом не спровоцирует. Подавленность лорда Кемпбелла как рукой сняло, он воспрял духом и, приятно возбужденный, поднялся в кабинет, откуда послал за Мендвиллом. Явившись на вызов, конюший застал лорда Уильяма мурлыкающим какой-то песенный мотивчик.
