принялся лениво ковыряться в салате вилкой. — И ради бога, Ник, не говори с набитым ртом.
Ландре терпеливо ждал, пока Ник расправится с ужином, пристально изучая его лицо. Его телефон то и дело вибрировал, но он, убрав его подальше, перестал обращать на него внимание.
— Скажи честно, — серьезно начал Ник, когда отложил в сторону пустые тарелки, — ты не стригся с нашей последней встречи?
— Да, чтобы знать, как долго тебя не было, — в тон ему ответил друг и тряхнул головой, отчего пару прядей упали ему на лицо. — Я знаю, что выгляжу прекрасно. Чего не скажешь о тебе, — и то правда. — Выглядишь каким-то болезненным.
— Мне просто нужно проспаться, — отмахнулся Ник.
— Ну..? — ненавязчиво начал Киллиан, подталкивая к другой — более важной теме. Ник тяжело вздохнул и откинулся на спинку кресла. Врать ему совсем не хотелось, а рассказать правду он не мог. Но не обязательно же рассказывать всю правду? И умалчивание — это не совсем ложь, ведь так?
— Ты знаешь, с деньгами у нас всегда было туговато, но я и сам не знал, насколько все плохо, пока отец в один день не сказал, что нам срочно нужно уехать. Он ведь не работал… сколько? Получается, шесть лет. А за бухло, квартиру, даже за меня нужно было платить. Он влез в долги — влез по крупному, — какому-то типу в том же баре, где проводил все вечера. Квартиру продали за копейки, да и времени не было торговаться, и мы свалили от греха подальше. В какую-то глушь в Нью-Хэмпшире, где жилье не такое дорогое, где люди дают в долг, потому что добры и ничего плохого о тебе не слышали. И знаешь, что? — Ник поднял голову к потолку и прикрыл лицо руками, с нажимом проводя по векам, — Я ведь думал, что он изменится. Неужели, когда у тебя есть ребенок, когда у тебя есть представление о нормальной жизни, единственное, что тебе хочется сделать — это утопиться в собственном горе? Хотя где я и где нормальность.
— Он снова начал пить? — печально спросил Киллиан, сведя брови, на что Ник коротко кивнул.
— Мы переезжали несколько раз, потому что люди начинали что-то подозревать и задавать вопросы. Но мне надоело так жить и мы просто… разошлись.
— Разошлись? — переспросил Киллиан так, будто не уловил другого — скрытого — смысла этого слова.
— Разошлись, — тупо повторил Ник, стараясь не акцентировать внимание на этом итак с трудом подобранном слове. И не смотреть другу в глаза. — Поэтому теперь я здесь без гроша в кармане и крыши над головой. И я понятия не имею, что мне делать, — он опустил взгляд на руки, пальцы которых чуть дрожали.
— Почему мне кажется, что у тебя проблемы с полицией? — … — Ник?
— Потому что так и есть, — он непроизвольно задержал дыхание и все же осмелился посмотреть тому в глаза.
— Насколько все плохо?
— Скажем так: я отточил свои навыки вора до совершенства, — уклончиво ответил он. Ему не хотелось врать, но и вдаваться в подробности не стоило. Внезапно осознание безвыходности ситуации надавило на него тяжелым грузом. — Мне ведь всего восемнадцать, Киллиан! Я хочу ходить на концерты, веселиться с друзьями и беспокоиться лишь о том, что меня могут не взять в Колумбийский университет. А я ведь даже школу не закончил. Блять, у меня даже документов нет! — руки снова потянулись вверх, пальцы вцепились в замок на затылке, а локти сжали голову, и Ник прикрыл дрожащие веки.
Чужие ладони схватили его за запястья и несильно потянули вниз к поверхности стола, оставляя тепло, ощущаемое даже через ткань толстовки.
— Не драматизируй. Это же по моей части, помнишь? — тепло улыбнулся Киллиан, обратно усевшись на место, когда Ник открыл глаза. — Придумаем что-нибудь, — сказал он так, будто каждый день решил подобные задачки. Так, что Ник ему поверил. — А пока можешь оставаться у меня.
Ник не знал, что сказать. Разве простого "спасибо" хватит, чтобы отблагодарить за поддержку? За то, что не испугался. За то, что совсем не изменился, будто этих четырех лет не было. За то, что поверил. Поверил в наглую ложь.
Нет, он был уверен, в истории правды было процентов на семьдесят. Так он пытался успокоить себя и заткнуть свою совесть.
— Кстати, а как ты меня нашел? — сменил тему Киллиан, избавив его от жалких попыток подобрать слова признательности.
Ник не знал, как он отреагирует на упоминание сестры, поэтому решил пока не говорить о встрече с Вивьен. Как и спрашивать, где именно это "у меня", в котором ему предложили остаться. Тема семьи была довольно щекотливой, и он надеялся, что Киллиан сам ему все расскажет.
— Спросил у людей, не видели ли они манерного, заносчивого, напыщенного, самодовольного…
— Полегче, — перебил его Киллиан, незлобно закатив глаза.
— …аристократа, который пустился во все тяжкие, и стал рок-звездой.
— Рок-звезда, значит? — довольно улыбнулся Ландре. Теперь пришла очередь Ника закатывать глаза. — Я польщен. А про аристократа уже не совсем актуально.
— Почему же?
— Клеймо позора уже не смыть с нашей семьи. Я аж подумывал взять сценическое имя, — сказал он непринужденно и, убрав с лица натянутую улыбку, потомил его изучающим взглядом, затем, сдаваясь, шумно выдохнул. — Два года назад я узнал, что отец завел новую семью, и использовал это как шанс свалить из своей. Я рассказал все матери, у которой ни одна мышца на лице не дрогнула. Она просто объявила, что подаст на развод и оставит его без гроша. Тогда я предложил отцу следующее: если после развода он заберет меня к себе, то на суде я встану на его сторону, что помогло бы ему разделить имущество поровну. Ты бы видел, какой спектакль я устроил, — совсем невесело усмехнулся Киллиан. — После отец купил мне квартиру и я напоминал ему о своем существовании лишь сообщениями о списанных со счетов денег. А когда мне исполнилось восемнадцать, я получил доступ к деньгам и распрощался с новоиспеченным папашей. У меня есть трехлетний сводный братец, ты представляешь? — и снова кривая усмешка.
— А что с Вивьен?
— Осталась с матушкой, — как бы равнодушно Ландре не пытался это сказать, Ник все равно услышал разочарование в
