— Вообщето это… — Генка поморщился. — Я собак люблю. как-то…
— Мы все тоже, — кивнул Диман. — Правда, у нас у каждого собаки, ты сам знаешь… Только Клир. Это — это не собаки, как и хозяева их — не люди. Для меня любой, кто способен потратить на маникюр для пса хотя бы доллар в стране, где два миллиона беспризорных детей — фашист, гад и нелюдь.
— Последнее — самое верное, — добавил Мачо.
— И обращение с ними будет соответствующее, — присоединился
Скачок. — Ты, Клир, не видел, а я видел. У одного такого девчонка случайно машину великом задела. Так он на неё питбуля натравил. Прямо на глазах у людей. Вылезла такая харя из «мэрской» скотовозки и уськнула. Девчонка на всю жизнь хромая, а харя депутатом городской думы стала. Правда, недолго пробыла…
— Это ты про Гаврюхина? — усмехнулся Мачо. — Да, было такое…
В областном центре, в Остроге, — пояснил он Генке. — Потом у него чёто полоса несчастий пошла — питбуль удавился, машина сгорела, дверь в квартиру взорвалась… Он и дёрнул в Питер жить. Подальше от наших диких мест…
— Короче, берём собачатин, — подытожил Диман. — Мы с Мачо и ты, Андрэ — втроём справимся, выезжаем завтра… Ну, кому ещё что помыть надо? Пошли, сейчас ребята придут баню убирать…
… В предбаннике показалось очень холодно, и Генка, поспешно вытеревшись, начал одеваться — и обратил внимание на то, как Диман провёл пальцами по вороту куртки. Генка пошутил:
— Проверяешь на вшивость?
— А? — Диман посмотрел отсутствующе и усмехнулся: — Да нет… Ампулу проверяю.
— Какую ампулу? — Генка перестал одеваться. Диман спокойно пояснил:
— Да понимаешь, Клир… На меня тут всё замкнуто. Целую кучу вещей только я знаю и только в памяти держу. Если что — мне нельзя попадать, скажем, в ментовку или к бандюкам живым. Я ведь не смогу промолчать, если как следует возьмутся, — он пожал плечами, — а что же из-за меня — людям пропадать? Вот я и достал несколько, ну, ампул, с цианидом. Один раз куснул — и всё, сразу.
Генка молча смотрел на спокойно объясняющего это Димку, и тот рассердился:
— Ну а что ты так смотришь?! Ну что ещёто делать, если в такие игры играем?!
— Ничего, — медленно сказал Генка. Потянул на ноги штаны и, снова посмотрев на Димана, сказал: — Я с вами. Теперь — просто не вопрос. Хотя… один вопрос. Можно, Дим?
— Давай, — буркнул тот.
— А что вообще за люди на вас работают?
— Не надо говорить «работают». Помогают. Многие. Ты понимаешь, хороших людей на свете много. В сотни раз больше, чем плохих. Но они почти всегда боятся активно бороться. Кто из-за семьи, кто из-за работы, кто просто за себя трусит… Но им стыдно. Вот они и думают: "Я просто помогу чутьчуть… "Понимаешь? Я их не виню и даже понимаю. Мне их даже жаль. Они видят, что вокруг плохо, а решительно бороться — духу не хватает. А им перед нами стыдно — пацаны бьются, что-то сделать пытаются, а я сижу… Ну и помогают охотно, кто чем может — деньгами, информацией, кто-то просто промолчит… И им не так страшно, и нам польза… Хотя если бы все взялись поправде, то всю мразь за неделю раздавили бы. И оружие бы нашлось, и деньги, и вожди… Андрэ! — окликнул он Олега Андриянова, который ожесточённо вытирал голову. — Спойка, где гитара?
Олег моментально скользнул наружу, оставил дверь открытой. Все потянулись следом, устраивались на поленьях. Олег уже сидел на старой лавочке возле стены, перебирая струны. Не поднимая головы, он спросил:
— Отчего вы, поручик, печальны? — и Генка, как раз садившийся на самое удобное полено, не понял, что это начало песни, а Олег спросил снова:
— В чём тоски ваша тайная суть?
Станислав и Владимир с мечами (1)
Неспроста украшают вам Грудь.
Вам ли, сударь, не видеть развязки?
Так довольно хандрить, милый мой!
Нынче армия в Новочеркасске
Здесь начало дороги домой!
— он вскинул голову, и Диман, опершийся рукой на косяк двери, присоединил свой грубоватый голос к олегову альту:
1. Имеются в виду ордена Российской Империи. С мечами — в знак военных заслуг.
— И неважно, что полк меньше роты
Но у каждого грудь в орденах!
Эскадрон ваш, блистательный ротмистр,
Весь почти в офицерских чинах!
Каждый ведает цену ошибки
И победы пленительный вкус,
Демонстрируя в яростной сшибке
Ослепительный сабельный шлюсс!
Аа… кто-то сыщет бессмертную славу,
кто-то сгинет, поверженный в прах,
Когда лава проходит сквозь лаву
На карьером идущих конях!
Только всплеск угасающей мысли,
Да холодная ночь, как смола,
Если кто-то, безжалостно быстрый,
Рассекает тебя до седла!
— и Олег снова заговорил, даже не подыгрывая себе:
— Мы невольники истинной веры.
Это явь, как она ни горька…
Нашу честь, господа офицеры,
Не увяжешь, как тюк в торока…
И когда над Россиею тучи
Собираются, вроде чумы
кто-то должен вмешаться, голубчик.
кто-то должен вступиться, голубчик.
Ах, голубчик…
Ну кто, как не мы?..
Глеб уже минуту как пришёл в себя и оценивал обстановку. Он сидел, прислонённый к стене в отделении УАЗа для заключённых. Левая рука прикована к правой руке сидящего рядом беспризорника. Темно, но не совсем — временами из кабины тоже что-то падает. Напротив сидят двое ментов. Один смотрит в заднее окно, забранное решёткой, второй поигрывает дубинкой. Мальчишкабеспризорник по временам ёжился и тихо, дрожаще вздыхал…
… Всё шло хорошо. Генка даже посмеялся сам над собой — перед отъездом он сунул в надрезанный шов джинсов (уроки Лешего!) длинную стальную спицу. Просто так, повинуясь какомуто толчку. Зря. Он помотался сорок минут по улицам города — Острог был полумиллионным облцентром, шумным и суетливым — в какой-то степени даже наслаждаясь подзабытым ощущением большого города, зашёл в кафе, но еда показалась отвратной, позвонил домой и узнал, что отец уехал. Пакет в кабинке тоже взял без проблем, попытался понять, кто из посетителей туалета его оставил, но так и не понял. На автобусе добрался до железнодорожного вокзала, посмотрел расписание — ближайшая электричка уходила в полодиннадцатого вечера! Генка вышел из здания, и отправился мотаться по городу…
К вокзалу он вернулся около десяти, прошёлся туда-сюда по площади с небольшим сквером, свернул за пакгаузы.
И увидел, как между ними двое ментов, матерясь, бьют мальчишку — явного беспризорного, примерно ровесника Генки. Тот не сопротивлялся, только закрывался руками. Занятые этим делом, менты не услышали шагов Генки — он застыл, поражённый увиденной картиной. Такого он ещё не видел — и, когда старший из ментов сказал: "Кончай его, нечего!" — а младший размахнулся нанести удар дубинкой по затылку мальчишки, Генка почти непроизвольно выкрикнул: "Нет, что вы делаете?!" А дальше он ничего не успел сделать — потому что не ожидал, не верил, несмотря на всю определённость происходящего, что это может быть на самом деле. Один удар пришёлся по темечку, второй — в колено…
