приподнятым крылом Селестии чуду.
* * *
— Так вот это что было за необычное затмение… — усмехнулась Темпест, отпаивающая чаем пересохшее горло, пока Луна рассказывала. — Интересный у вас ремонт освещения.
Вернувшийся с печеньками от Флатти аккурат к началу истории Дискорд фыркнул.
— И ты прикинь, они ещё доброго и умеренного меня называют чудовищем, а? Можно подумать, это я по небесам лампочки вкручиваю и солнца высиживаю. А у них, заметь, всем похуфиг. Даже у диванчика не подгорело!
— Ну, дифанчик быф зачафофанный, нафефно. — Свити, держа печеньку в зубах, уже сражалась с крышкой банки, которую держала Эпплблум. Скуталу перебирала пузырьки с разноцветной тушью, которые Дискорд притащил вместе с печеньем, клякса в банке пыталась удержать крышку и закопаться в дно, но тщетно.
— А Твай у нас, выходит, таперича бабушка государственного значения, — Эпплблум надоело и она резко повернула банку навстречу чарам и лапкам Свити. Крышка соскочила и клякса, обречённо пискнув, упала в обморок, растёкшись лужицей.
— Выходит, так, — Луна потянулась, развернув крылья. Встряхнулась. — Становится прохладно. Темпест, если ты отдохнула, то рассказывай дальше про храм, и будем расходиться на сегодня. Нам вовсе ни к чему ни простуда, ни сердитая Эпплджек, которая за ваши мелкие сопливые носы нам головы пооткручивает.
— Эй-эй, мы не мелкие, мы компактные! — Скуталу сосредоточенно капнула в банку красной туши. — Э… не поняла? Почему она фиолетовая? Ты ж говорил, что покраснеет?
— Потому что была синей. — Дискорд щёлкнул пальцами. — Что, цвета никогда не смешивали? Знаешь, какой был бы хвост у твоей обожаемой Радужной Порывки, если б она его красила одновременно, а не по частям?
— У Рейнбоу все цвета натуральные! — насупилась Скуталу. — Зато у некоторых и лапы с рогами все от кого-то, на оригинальные фантазии, походу, не хватило!
— М-да, тут она тебя уела, — коньстатировала Луна, пока Дискорд искал утерянный дар речи. Нашёл и привинтил, открыл рот… сунул в него печеньку и начал сердито жевать. Крыть было нечем.
— А теперь она ещё и в крапинку! — Свити покрутила банку с обморочным питомцем. — Жёлтую. И зачем ты ей приделал два хвоста?
— Потому что правый длиннее, но это уже совсем другая история. Спроси у Пинки, — вновь воодушевившийся Дискорд хихикнул. — Тебе понравится, зуб даю. А меня гложет любопытство насчёт храма!
— Ты невкусный. — любопытство мрачно поглодало его ухо. Оно напоминало помесь плюшевого медведя с медвежьим капканом. — Слишком чёрствый, без изюма, и воняешь шаи-хулуд пуду.
— Что?! — Дискорд выпал в осадок и поспешно запустил крекинг с возгонкой. — Да во мне изюминок столько, что я практически кекс! А на той песчаной помойке я мильон лет не был!.. На обоих!
— Кекс, ну да. Фирменный, от Хагрида. Или Пинкамины. — любопытство выплюнуло ухо, старательно на него наступило и попрыгало.
— Да что б ты понимало в кексиках! А слух у меня слишком абсолютный, и не надейся, — Дискорд поймал любопытство хвостом и надул его. Выхватил из воздуха метровую кривую и ржавую иглу и проткнул шарик. Тот лопнул со звуком, слишком похожим на злорадное хихиканье. — Ну что ж такое, все надо мной издеваются…
— Это ещё цветочки, — с медово-ласковой улыбкой сказала Луна, и Дискорд замер, подозрительно глядя на неё.
— Что?!
— Вот когда Берри узнает, кто спёр её любимую иглу…
Дискорд посмотрел на иглу, на Луну, позеленел, сглотнул и испарился. Вместе с иглой.
— Да, тётя Берри стра-а-ашная… — сказала Свити, потряхивая банку с безнадёжно бултыхающейся кляксой, которую Скуталу успела облить несколькими цветами, отчего та пошла разноцветной клеточкой в горошек. — Ой, что будет… как с тётей Рэдхарт.
— А что было? — с интересом спросила Темпест под сдавленный ржач Метконосцев.
— А он у ней энтот спониздил, как его… фундукоскоп?.. или стеноскоп? — сказала Эпплблум, закручивая крышку отобранной у Свити Белль банки. Клякса отрастила колени, пала на них и вознесла истовую хвалу богам. Луна благосклонно кивнула. — Ну, когда она увлекалась рисованием. Так она ему такого нарисовала, что бедолага до сих пор на другую сторону улицы при встрече тикает. Грит, даже в варпе такие тараканы не водятся. Пытала его, грит, на медосмотре какими-то кошмарными кляксами, и такого в ём понаходила — жуть, а откуль у ней такие картинки — так и не сказала. Тока лыбилась, да так, шо он чутка не обделался, а потом сказала, что и его тоже вылечат. А тётя Берри… ну, она ж аж с целой Триксей дружит, и вообще.
Луна с Темпест переглянулись.
— Да, дружба с аж целой Триксей — это серьёзно… — пробормотала Физзи. — А там и Старлайт с Пинки недалеко. Дискорд таки попал.
— И ничего я не попал, — Дискорд, боязливо оглянувшись, выполз из чайника. — Я, между прочим, всё вернул как было! И не надо мне тут. У меня от тех картинок до сих пор тремор аппендикса, между прочим. Вас бы так разобрали, вы б не хихикали…
— Ладно, мы тёте Берри ничего не скажем, — милостиво покивала Луна.
— И тёте Рэдхарт — тоже, — невинно согласилась Темпест. — И вообще, тут кого-то глодало любопытство?
— Да!!! — это уже хором в четыре лужёные глотки. Луна приподняла бровь.
— Трогательное единодушие… — Темпест прищурилась. — Итак, на чём мы остановились? Ах, да, на чае…
Чай был хорош. К некоторому даже разочарованию Темпест, никаких подвохов он не содержал и с мёдом шёл на «ура». Маленькая комнатка, куда дед завёл путешественников через неприметную боковую дверь, была вполне себе уютной, хоть и бедной на обстановку.
А ворота… «Ох, юная мисс, вы ж только гляньте на эти ворота и на мой радикулит, это же ж не для моей бедной спины, вы только поймите бедного старика правильно и не думайте, что Морнинг Мист не уважил бы такую прекрасную кобылку…» Поняли правильно, словом. Что-то там было позеленевшей медью наколочено на массивных створках, но Темпест к лингвистике относилась прохладно, да и закорюки вполне могли к ней относиться
