- Ох уж мне эти одинокие избы в лесу, - проворчала я.
Не нравилось мне, что придется оставить Геру неизвестно где и с кем, но Брест прав. Если мы хотим добыть рубин, а мы хотим его добыть, то лучше двигаться налегке. К тому же, Прежний может за себя постоять в случае чего, пусть и с перемотанными ногами. Решено, как только я закончу со своими делами, вернусь к нему, и можно будет жить своей жизнью.
- Далеко до твоей родни? – окликнула я Милку.
- Час езды отсюда, - не оборачиваясь, ответила она.
- Добре.
Брест удовлетворенно кивнул и подал коня вперед. А я смотрела на спящего Геру, пытаясь задавить слабый голосок совести, звенящий в голове, и просчитывала, когда смогу вернуться за парнем. Прежний, словно услышал мои мысли, всхрапнул и отвернулся в другую сторону.
Прости, дружище, придется нам расстаться на время, но если задуманное мной дело выгорит, то разлука будет того стоить.
Глава 15.
- Навья меня задери, женщина, кто твоя родня? – ошарашено протянул Брест.
- Мда, вот уж не думала, что увижу плод любви карандаша и курицы, - поддакнула воровка.
- Родню не выбирают, - отбрила Милка.
- Мы уже приехали? - проснулся Гера.
Он сонно потер глаза, пьяно икнул и поднял голову из-за деревянного борта колымаги. Вокруг было сумрачно. Они заехали в лес, и свет, пробивающийся сквозь плотную листву, падал мягким зеленым покрывалом. Путники стояли чуть поодаль от Геры, придерживая коней. Те нервно перебирали ногами и трясли гривами, их что-то беспокоило. Прежний навел еще хмельной взгляд на предмет удивления и, глупо хихикнув, сполз обратно на дно телеги.
- Надо меньше пить, - заключил парень. Проведя шершавым языком по высохшим губам, он скривился, - Или больше. Где у нас фляга с водой?
Гера плавно огляделся и, поискав глазами заветный бурдюк, вытащил его из-под наваленной кучи разного добра. Подцепив пробку зубами, парень жадно присосался к горлышку, хищно хлебая воду.
- Так-то лучше, - наконец он закрыл флягу, и, коротко взрыгнув, приподнялся на руках.
Прежний огляделся вокруг еще раз и округлил глаза. Теперь понятно, что беспокоило коней и удивило путников.
Посреди большой поляны высилось странное, на первый взгляд, сооружение - небольшой дом на сваях. Только оказалось то не сваи, а здоровые куриные ноги, каждая толщиной с пару бревен. Под серой сморщенной кожей перекатывались тяжелые мускулы, а огромные лапы, увенчанные когтями размером с кинжал, загребали землю, срывая дерн, как лёгкую тряпицу.
Дверь избы отворилась и на пороге показалась высокая старуха с клюкой. Она коротко стукнула по порогу и, мощные куриные ноги согнулись, опуская избу на землю.
Есть бабушки, низенькие и толстенькие, от которых пахнет выпечкой, а мягкие сморщенные руки готовы обнять каждого. Это была полной противоположностью им. Высокая и худая, как жердь, в серых тряпках и переднике, который не стирался, наверное, несколько лет. Седые космы выбились из-под платка, повязанного на разбойничий манер. Большой крючковатый нос был увенчан внушительных размеров бородавкой, а хищные желтые глаза проницательно осмотрели каждого, задержавшись на Гере и Мурке. Прежний понял, что старуха тут же догадалась кто они такие. Он было попытался залезть к ней в голову и прочувствовать ее.
- Эй, калека, еще раз сунешься ко мне со своими фокусами, башку сыму, - каркнула бабка, указав клюкой на Геру.
Прежний обомлел: еще никто за его долгую жизнь не чувствовал, когда Гера проникал к ним в души. Он не знал, как реагировать и просто молча сполз на дно телеги.
Старуха, сверкнув желтыми глазами, поманила сухим узловатым пальцем Милку:
- Ба-а, какие люди! Ну-кась. Поди сюда.
Девушка, опустив голову и, выражая покорность всем своим видом, подошла к хозяйке избы.
- Где ж ты шлялась столько времени? В какую историю опять влипла, голуба? – она схватила ее за подбородок и заглянула служанке в глаза. Прочитав Милку вдоль и поперек, старуха на секунду посмотрела на Бреста и, отпустив лицо девушки, проскрипела:
- Напрасно.
Милка опустила глаза в землю и не сказала ни слова.
- Батя ведает, что ты здеся? – спросила она служанку.
Та помотала головой, но посмотреть на старуху не посмела.
- От ить, наградил Господь подарочком, - хмыкнула она, - Пошто траву мою свистнула? А, ладно, можешь не отвечать, сама все ведаю.
Старуха отвесила ей звонкую затрещину и отправила в дом.
- А вы, привяжите коней на опушке да идите в дом, гуторить будем. И этого вашего, калеку, не забудьте.
Она, махнув полами длинной юбки, развернулась и прошла в избу, оставив дверь открытой.
- И это здесь ты хочешь его оставить? – обратилась Мурка к Бресту, кивая на странное двуногое сооружение.
Наемник нахмурился, но не ответил.
- Не понял, кто кого оставит? – опять показался из телеги Гера.
Воровка вздохнула и, перекинув вожжи своего коня Бресту, пошла объяснятся с другом.
Прежний нахохлился и ждал ответа, хотя в душе уже все понимал. Катерина подошла к телеге и, облокотившись на деревянный бок, погладила Геру по плечу:
- Нам придется расстаться на время, пока ты не подживешь. Я не знаю, что нас ждет у этого чародея, но ты слаб, и я не хочу лишний раз рисковать.
Гера пьяно помотал головой:
- Так, ты что меня тут оставляешь? Слушай, - он понизил голос, - Это старуха знает кто мы такие, а еще я не могу ее прочувствовать.
- О чем это ты? – удивилась воровка.
- Черт, она знает, какая у меня способность! Ты же видела, как она на меня разозлилась, хотя я даже не смог проникнуть к ней в душу. Самым краешком ее зацепил, а она осерчала.
- Э, Гера, пока она только Милку за что-то там отчихвостила, на тебя она даже не смотрела.
- Да ты что! Да как… - задыхался от возмущения Прежний, - С этой бабкой что-то не чисто! Говорю тебе!
- Ясный пень, конечно, не чисто! Да у нее изба на курьих ногах! – взорвалась Мурка, - Эта старуха – ведьма, Гера, но она вроде приходится Милке какой-то родней, так что если с тобой что случится, я со служанки три шкуры спущу.
Гера насупился и прикрыл глаза: хотел во всем убедиться сам. Он проник в душу к Катерине, как опустился в теплую воду. Когда парень расслаблялся и мысленно вторгался в чужое сознание, он словно погружался в глубокий водоем, только вместо воды его окружали обрывки слов, невысказанные мысли, страхи и желания кружились вокруг него в плавном танце, сменяя друг друга, сливаясь и расходясь. Когда Гера в первый раз почувствовал человека – это произошло спустя неделю после наступления Тьмы – он, зажав голову руками и зажмурившись, кричал от сильной боли, раскалывающей его череп. Это были мысли маленькой чумазой девочки, точнее ее растерянность и страх. Она стояла на дороге и рыдала навзрыд, потеряв родителей. Гера помнил хлестнувшую его боль. Казалось, ему в мозг забили два гвоздя и пустили по ним ток. Он, шатаясь из стороны в сторону, побежал не глядя, пока не спрятался в каком-то подъезде, где никого не было, и стояла непроглядная тьма. Он прислонился к холодной штукатурке и тяжело дышал, не понимая, не осознавая, что же произошло. Сперва парень решил, что это что-то разовое, временное помутнение, но оказавшись рядом с первым же человеком, он опять почувствовал разряд тока, и в голове завертелись мысли, чужие мысли: «Только бы она была жива! Господи, только бы с ней все было в порядке!». Мужик в панике пробежал мимо него в подъезд и, торопливо вынув ключи из кармана, дрожащими руками пытался вставить железку в замочную скважину. Геру окатило, а точнее просто погрузило в пучину боли, страха и надежды, испытываемой незнакомцем. Парень со стоном выбежал из подъезда, и следующие месяцы старался избегать людей. Вокруг творилась хаос и анархия, то же самое творилось в душах и мыслях. Боль находила его каждый раз вместе со встреченным человеком, иногда животным, даже инстинкты нежити возникали у него в голове, что не раз спасало ему шкуру. Спустя какое-то время парень сумел контролировать поток мыслей и чувств, приходящих извне, он научился закрываться от чуждого сознания, а если все же приходилась прочувствовать кого-то, то теперь можно было делать это почти безболезненно. Достаточно было настроиться, привести дыхание в норму и расслабиться.
