Так, теперь насчёт состава станции «Обская». В зимовочном составе экспедиции значатся 24 человека, туда входят два метеоролога, гидролог, биолог, три гляциолога, врач, два повара, механики на ДЭСе и двух буровых вышках, радиоинженер, механики-водители, электрогазосварщик и строители. Все они — квалифицированные специалисты с опытом работы, по идее конфликтов между ними не было, работа шла слаженно, без сбоев. Руководит проектом Виктор Семёнович Волков — опытный полярник, для которого эта зимовка является не первой.
Что касается техники безопасности, то скажу следующее. Как вы уже не раз слышали, технике безопасности в Антарктиде надо уделять особое внимание. Если вдруг случится что-нибудь серьёзное, то ближайший госпиталь находится в 4,5 тысячах километров, здесь, в Кейптауне. Главная опасность там — это ветер. Он может моментально подняться от полного штиля до штормовой скорости. При перемещениях по льду на снегоходах нужно учитывать наличие трещин, которые могут быть скрыты под снегом, но в них легко провалиться, имея даже небольшой вес. Даже обычная питьевая вода в Антарктиде небезопасна. Её получают из растопленного снега и она получается, если можно так выразиться, очень пресной. Чем это грозит? Через пару недель у человека может нарушиться солевой баланс и начаться головные боли и прочие неприятности. Чтобы избежать этого, в воду надо добавлять набор солей. Ещё по поводу снега. Как уже известно, он отражает около 80 процентов падающего света, и без защитных очков можно получить ожог сетчатки глаза. Так что, я надеюсь, все вы уже успели обзавестись очками и солнцезащитными кремами, чтобы не обгореть.
— Тропический курорт какой-то, — широко улыбнувшись, заметил Володя, фотограф группы. — Я тут очки себе подобрал горнолыжные, но боюсь, потеха с ними выйдет — глаза будут белыми, а всё лицо, чёрным, как у местных папуасов!
— Вот кому не грозит обгореть на арктическом солнышке! — ухмыльнулся Констан-тин Савельев, откладывая в сторону туристический проспект с видами океана и Мыса Доброй Надежды. — Они уже привыкли тут, в тепле, только вот незадача: на Антарктиде-то холодно!
Алекс молча разглядывал участников путешествия: руководитель группы, сложив руки на груди, сидел на краешке стола, глядя сквозь тонкие стёкла очков на собравшихся членов группы. Константин Савельев, рыжеволосый, чуть полноватый мужчина с веснушками на румяном лице, любящий поговорить о жизни в Антарктиде, которую, по его словам, можно было встретить там где угодно, что-то негромко пояснял фотографу, медик Юра изучал цветные плакаты на выкрашенных в офисный серый цвет стенах. Сам Алекс и следователь молча сидели, однако, Виталий Сергеевич что-то сосредоточенно рисовал гелевой ручкой в своём ежедневнике.
— Ну, господа, так как мы разобрались с общими вопросами, я полагаю, — Юра оторвался от изучения плакатов и, кашлянув, начал свою часть совещания, — то стоит вам напомнить, что на станциях приходится зимовать в условиях постоянного кислородного голодания и при таких морозах, когда керосин режется, как холодец, солярка теряет текучесть, и становится, как тесто, — он сделал глубокий вдох, — спички не зажигаются, а в ведре с бензином можно спокойно гасить горящий факел, а оловянные вещи рассыпаются на мельчайшие гранулы. Известны случаи, когда от сильных морозов у людей лопалась эмаль на зубах или происходили обморожения легких и роговицы глаз. В условиях такой "тропической экзотики", как сказал Володя, для успешного и безопасного выполнения любых работ на открытом воздухе зимовщикам приходится пользоваться как специальной одеждой, так и аппаратурой электрообогрева вдыхаемого воздуха, что на станции также имеется. Насчёт кислородного голодания, которое называется гипоксией, отмечу следующее. Как уже известно, наш народ обычно надеется, что «авось, пронесёт», однако, насчёт гипоксии, господа, такое не прокатит. Вроде бы оно не слишком чувствуется, особенно для здорового и выносливого человека, но может статься совсем худо: тошнота, головные боли, посинение пальцев. Человека надлежит сразу эвакуировать со станции, иначе промедление грозит отёком мозга. На такой случай мы взяли с собой кислородные маски, но всё же думаю, что у ребят всё нормально и часть из нас там надолго не задержится, за исключением Кости, который останется собирать свои бактерии и микробы и Алексея, который также останется на «Обской» на зимовку. Что касается погодных условий, то сейчас на дворе — ноябрь, здесь, в Кейптауне — самый разгар весны. В Антарктиде солнца не меньше, чем в Африке. В ноябре в прибрежных районах уже чувствуется приближение антарктического лета, хотя в горах все еще стоят жестокие морозы. В такое время могут наблюдаться морозы до 50–55 градусов и с учётом частых и сильных южных ветров подобная температура уже сама по себе является достаточно серьёзным испытанием. Наш маршрут пересечёт Южный Полярный круг и там начинается зона полярного дня и полярной ночи. С ноября по февраль здесь господствует Полярный День — все 24 часа в сутки будет светло. Я надеюсь, что у всех есть необходимая одежда — пуховики, утеплённые брюки, ботинки и рукавицы. Обо всём остальном уже позаботились спонсоры станции и наше государство.
— А что по поводу прогнозов погоды на то время, когда станция перестала выходить на связь? — голос Комаровского в небольшой комнате прозвучал резко и сухо.
— В это время не исключается возможность увеличения скорости ветра до 60–65 метров в секунду, а при порывах вплоть до девяноста метров в секунду. При подобных ураганах по воздуху летают доски, пустые ящики и бочки, возможны поломки строений, уничтожение или срыв закреплённой авиации, которую устанавливают на открытых местах. Известны случаи, когда порывы ветра передвигали по льду даже тяжёлую гусеничную технику. За прошедшие дни, включая тот промежуток времени, когда связь с «Обской» была потеряна, зафиксировали штормовой восточный ветер, бушевала низовая метель, море штормило, но мы надеемся, что всё обойдётся и наши полярники живы и здоровы. Завтра синоптики передали значительное улучшение погодных условий, так что мы к вечеру будем уже на «Обской», куда также прибудет Комиссия по расследованию чрезвычайных ситуаций, чтобы удостовериться, о том, что всё в порядке, или нет…
— Как вы считаете, — продолжал Комаровский, — что всё-таки могло произойти с полярниками?
— Моё мнение таково, — Анатолий Петрович отошёл от стола и встал у окна, на котором висели пластиковые жалюзи. — Надо не сбрасывать со счетов достаточно тяжёлые условия жизни на станции. Много месяцев человек проводит в замкнутом пространстве. Полгода — ночь, полгода — день. Летом — до минус десяти-двадцати градусов, зимой может быть до минус восьмидесяти. Нервы у людей не железные. Конфликты разгораются из-за всякой ерунды. Разумеется, так же быстро они гасятся, до драк не доходит. — Анатолий Петрович слабо улыбнулся. — Многое зависит от начальника экспедиции, некоторые позволяют многодневное пьянство на станции, несмотря на «сухой закон» в условиях зимовок, другие, наоборот, стараются организовывать самодеятельность сотрудников, лишь бы избежать влияния «зелёного змия» — тут вам и конкурсы всякие, и соревнования, и тематические праздники, когда можно и немножко принять рюмку-другую. Тем более всё сейчас зависит от финансирования экспедиции — кому-то не хватает положенных норм витаминов, соков, а у кого-то всего хватит ещё минимум на полгода с лихвой… А с пьянками и на станциях дело плохо — значительная часть несчастных случаев как раз по пьяни и происходит.
