— Все мы поклоняемся Богу Авраама и Исаака.
— Но вы не верите в его последнего избранного Пророка, в святые слова и в Коран, написанный Магометом.
— Я верую только в смерть и в воскрешение.
Аль-Джама промолчал, сдержав ядовитую реплику.
— Вернемся к изречению. Верите, что вы блаженны?
— Я стараюсь положить конец насилию. Блаженно само дело, а не его участники.
Аль-Джама кивнул.
— Достойный ответ. Но почему? Зачем вам мир?
— Что за вопрос?
Фиона невольно втянулась в спор. Она ожидала гневной тирады об ужасах западного мира, а не беседы на отвлеченную тему. Очевидно, современный аль-Джама получил превосходное образование. Как же он оправдает массовые убийства? Фиона видела пленки с бессвязными речами бен Ладена, читала расшифровки допросов из Гуантанамо и смотрела сотни видеообращений мусульманских мучеников. Теперь она захотела выяснить, чем выделяется этот человек, хотя заранее понимала: особого значения отличия не имеют.
— Мир — это стагнация, дражайшая госсекретарь, — продолжил аль-Джама. — В мирное время душа мужчины слабнет, а дух угасает. Лишь в столкновении проявляется воля Аллаха. Война — это храбрость и самопожертвование. Зачем нам мир? От него никакой пользы!
— Мир несет счастье и процветание.
— Это радости плоти, а не духа. Вся суть вашего мира — купить телевизор побольше да машину покрасивее.
— А ваша война несет боль и отчаяние, — возразила Фиона.
— Вот-вот, вы понимаете. Это уже духовное, а не телесное. Есть чувства, которые необходимо испытать каждому. Именно невзгоды, перенесенные вместе с братьями, делают нас ближе к Аллаху, а не ваша демократия, рок-музыка и порнофильмы. Все это лишь отвлекает от единственного смысла жизни, а живем мы для того, чтобы исполнять волю Аллаха.
— А кому известна эта воля? Откуда вам знать, что вы понимаете ее лучше других? Коран запрещает самоубийство, а вы послали юношу разбить самолет, полный людей!
— Он стал мучеником.
— Нет! — зло возразила Фиона. — Вы убедили мальчишку, что он станет мучеником, наплели про рай и семьдесят семь гурий. Только не говорите, что сами в это верите! Вы обычный головорез и боретесь за власть с другими головорезами, используя слепую веру.
Аль-Джама сложил руки на груди и захохотал, а потом вдруг перешел на английский:
— Браво, госпожа Катамора! Браво!
На лице женщины, скрытом от собеседника, мелькнуло удивление: ее озадачила резкая смена тона и языка.
— Вы отлично понимаете, что все борются за господство над миром. Сотни лет назад им владела Англия за счет превосходного флота. Сейчас — США за счет богатства и ядерного оружия. У Ближнего Востока нет ничего, кроме желания людей взрывать самих себя. Грубый способ, согласен. Но ответьте, сколько ваша страна потратила на внутреннюю безопасность с тех пор, как горстка людей с ножами из супермаркета уничтожила башни-близнецы? Сто миллиардов? Пятьсот?
Вообще-то около триллиона. Впрочем, госсекретарь не ответила. Все шло не так, как ей представлялось. Она ожидала, что аль-Джама станет в оправдание сыпать перевранными цитатами из Корана, а он открыто признал, что стремится к власти над миром.
— До одиннадцатого сентября пожертвовать собой был согласен один мусульманин из пятисот тысяч. После теракта число добровольцев удвоилось. Десять тысяч мужчин и женщин готовы участвовать в джихаде против Запада. Рассчитываете справиться с десятью тысячами смертников? В джихад верит тот парень, что разбил самолет, да бен Ладен в своей пакистанской норе, но они просто пешки. У нас сколько угодно потенциальных мучеников! Скоро начнутся спланированные теракты, и карта мира примет тот вид, о котором я всегда мечтал.
Аль-Джама говорил не как фанатик, а как президент корпорации, который составляет план развития бизнеса.
— В этом нет нужды! — Фиона уже не дерзила, а чуть не умоляла.
— Поздно! — Аль-Джама поднял свою куфию. Увидев лицо злодея, женщина едва не лишилась чувств. — Ваша смерть будет первым ударом.
Линк сел за руль «КОТа» и запустил мотор, а Марк тут же включил систему связи с голосовым управлением.
— Вызвать Макса!
Запищал телефон. Машину проектировали на совесть — гул мотора в кабине едва слышался. Линк вырулил из убежища и повернул к тунисской границе.
— Пиццерия «У Макса»! — ответил незнакомый голос. — Заберете заказ сами или нужна доставка?
— Заказывай, раз есть доставка! — встрял Линк. — От пары кусочков не откажусь.
— Простите, я ошибся номером. — Марк отключился и попробовал еще раз: — Вызвать Макса Хэнли!
На этот раз ответил Макс:
— Макс, это Марк Мерфи. Со мной в машине Линда и Линк.
— Наконец-то позвонили! — проворчал Макс. — С тех пор как вы уехали, у нас тут полный раздрай!
— Могу представить. Ты в командном центре?
— Да.
— Запусти отслеживание чипов!
— Секунду.
Повисла пауза, за время которой Марк подключился к корабельной видеосети, и на экране появилась картинка из мозгового центра корпорации. Макс стоял у станции слежения и заглядывал оператору через плечо.
— Занятно, — пробормотал Хэнли. — Вы трое движетесь на запад со скоростью шестьдесят пять километров в час, вероятно на борту «Комбинированного оперативного транспорта», а наш командир направляется к северо-востоку, причем в час делает сто шестьдесят километров. Вы что, поссорились?
— Очень смешно! Не упускай его из виду. Мы едем к тунисской границе, а Хуан отправился с теми, кто сбил самолет госсекретаря. Она, скорее всего, жива.
— Говоришь, самолет сбили?
— Да, причем Фионы Катаморы в момент аварии на борту, видимо, не было.
— Черт побери, как это им удалось? Не трави душу, рассказывай! Вы, ребята, убирайтесь оттуда подобру-поздорову! Двадцать минут назад объявили, что место крушения найдено, и ливийское правительство разрешило нашим экспертам его осмотреть. Они сейчас в Каире, к полудню будут в Триполи, но к обломкам самолета вот-вот подберется целая толпа ливийцев.
— Эксперты ничего не найдут, — изрек Марк. — Место крушения посетили бравые парни на вертолете, перевернули все вверх дном. До правды теперь не докопаешься. В буквальном смысле! Обугленные обломки они переколотили, какую-то часть увезли и разбросали по пустыне. Даже полудохлого верблюда не поленились приволочь, чтобы наследил.
— Полудохлого верблюда?
— Ну да! Теперь место крушения выглядит так, будто там стояли бедуины.
— Кто-то явно просчитал операцию на много ходов вперед! — буркнул Макс.
