Всю оставшуюся часть ночи они пили вместе с болгарами, уж слишком хороший был повод. Утром Богомил и Живко встать с кроватей не смогли, валялись трупами, раскинув руки. Когда Игорь попробовал растормошить их, Живко сообщил заплетающимся языком, что нужно ещё немного поспать, а в Слатину они конечно же поедут. Но позже. От Богомила и этого добиться не удалось.
– Как знаете, – отстал от них Зубцов.
Им-то задерживаться никак нельзя было. По идее следовало бы уже уехать в Белград – перегонять сюжет, но без картинок того, как российские миротворцы обосновались на аэродроме Приштины, он был бы неполным.
До аэродрома было всего лишь семь километров. На асфальте валялись начинающие увядать цветы. Отчего-то это напомнило Сергею первый день после шумного праздника: веселье закончилось, скоро уберут все его следы и настанут серые будни – до следующего праздника.
Для миротворцев будни уже наступили. Похоже, мало кто из них спал, хотя после такого перехода, после нескольких часов, проведённых на жёсткой лавке в кузове грузовика, и солдаты, и офицеры должны были бы валиться с ног. Но у них было только несколько часов, чтобы закрепиться на аэродроме, потом придут другие миротворцы и могут попытаться россиян оттуда выбить…
Дорогу перегораживал БТР. Он занял своим корпусом обе полосы, а за ним миротворцы развернули мотки с колючей проволокой и опоясали ею весь периметр аэродрома. Комов заметил, что проволока была старой. Современную-то штампуют из одного куска, делая её сразу с острыми зазубринами, а на этой колючки были намотаны на проволоку. Вероятно, её сделали ещё во времена Советского Союза.
По бокам от дороги уже построили небольшую баррикаду: с собой миротворцы наверняка привезли только мешки, а землю и песок добывали здесь, в окрестностях аэропорта.
Утром закончился срок, отведённый югославам для вывода своих войск из Косова, так что к этому аэродрому уже должны были двигаться американцы из Македонии.
На взлётно-посадочной полосе в шахматном порядке стояло ещё четыре БТРа.
«Основательно подготовились», – улыбнулся Сергей.
Он подумал о том, что же здесь начнётся, когда американцы придут и увидят, что аэропорт занят их «злейшими друзьями», которых, в общем-то, не так уж и много, и их можно попытаться с аэродрома выдавить, если не удастся договориться на словах. Но ведь тогда на помощь русским придут те, кому терять уже нечего. Сербские ополченцы. Война вспыхнет с новой силой, только теперь в неё втянут миротворцев.
– Эй! – замахал руками часовой, приказывая машине журналистов остановиться.
Они всё равно бы не проехали сквозь заграждения из колючей проволоки.
– Привет! – крикнул Сергей, выходя из машины. – Мы русские! Телевидение. Можно мы на аэродром проедем, поснимаем там немного?
– Я разрешить не могу, – глаза у солдата были красные от недосыпа. – Надо командира искать. Если он разрешит, тогда – можно.
– Как его найти?
– Сейчас.
Солдат снял с пояса рацию, связался с кем-то, доложил, что на блок-пост, оборудованный при въезде на аэродром, приехали русские журналисты с телевидения и хотят, чтобы их пропустили. Выслушал ответ и сказал:
– Всё. Теперь ждите.
Тем временем Игорь стал устанавливать камеру, чтобы поснимать аэродром хотя бы с дороги.
– Снимать-то нельзя ещё… – почему-то немного виновато сказал часовой, показывая на Зубцова.
– Хорошо! – кивнул Сергей. Потом обернулся к оператору: – Игорь, снимать пока что нельзя.
– Понял, – сказал Зубцов.
Он сложил оборудование, подошёл к Сергею и постовому, достал пачку сигарет, протянул её солдату, тот взял одну. Игорь дал ему прикурить, потом закурил и сам.
– Классный вы вчера марш-бросочек совершили! – восторженно сказал он. – Я уж подумал, что в весну сорок пятого года попал, так вас тут встречали.
Солдат выпустил дым из лёгких, заулыбался. Отчего-то к Игорю он чувствовал большее расположение, чем к Сергею, вероятно, комплекция оператора наводила на мысль, что он не только штаны в конторе протирает. На всякий случай постовой бросил взгляд на лежащую у ног оператора камеру (не работает ли) и пояснил:
– Да, мы сами прифигели. Нас по тревоге подняли, сперва и не поняли, что случилось, война что ли? Куда едем – не сказали, только потом стало доходить, что в Косово, ну а когда Белград проскочили – всё стало ясно. Тут уж и задачу поставили: аэродром взять под контроль. Вот мы его и взяли.
Солдат опять улыбнулся. Всё-таки об этом не грех будет рассказывать в кругу семьи или друзей через десять, двадцать да и тридцать лет!
Чувствовалось, что он истосковался по общению с соотечественниками. В Боснии, где они находились более полугода, был только узкий круг сослуживцев. Сергей с Игорем тоже были не прочь поболтать просто так, без какой-либо цели, так что разговор этот напоминал встречу земляков, оказавшихся на чужбине. Миротворец был родом из Рязани.
– На родину не тянет? – спросил Комов.
– Да что там делать-то? – удивился солдат. – Здесь валюту платят, а там я столько не заработаю. Там я вообще мало что заработаю. У меня девушка дома осталась, родители. Я им каждый месяц немного денег высылаю, а то совсем бы им плохо пришлось.
Сергей только кивнул. Грустно ему стало от услышанного. Комову и самому после кризиса несладко приходилось, хотя зарплата у него повыше, чем у этого солдата (даже с учётом того, что он получает за миротворческую миссию). Журналисты ведь бюджетные средства не распределяют, честным трудом зарабатывают на жизнь…
В Боснии российские миротворцы почти что бок о бок с натовцами стояли. У тех, наверное, глаза на лоб полезли, когда русские со своего места сорвались, но солдат со смехом рассказывал не об этом, а как меняли они свои сухие пайки на натовские.
– Шоколад у них хороший. Наш тоже, конечно, неплох, но для разнообразия неплохо попробовать, чем американцы питаются. Хреново, прямо скажу.
– Да ты на них посмотри, жир так из всех щелей и прёт, – сказал Игорь.
– Ага! Они от нашей тушёнки тащатся. Она же теперь не в круглых банках, а в таких плоских, – солдат попытался изобразить жестами, как выглядит банка.
– Я видел, – кивнул Сергей. – В Таджикистане недавно мне такие сухие пайки тоже выдавали.
– Вот, – продолжил солдат. – Банка удобная, открывается легко. Но ещё больше америкашек поразило то, что в сухой паёк ещё и спиртовка входит и что тушёнку можно разогреть на огне, где бы ты не находился. Я думаю, что спиртовки они на сувениры себе разобрали. Вот только без чёрного хлеба совсем плохо...
– Плохо, – согласился Сергей.
