Расставаться с юным другом им не хотелось: мало того, что он веселил компанию, так еще и ссужал девиц деньгами, дарил им сладости и милые сувениры. Но с другой стороны, раздражать двор тоже опасно. Интрига явно затянулась. Чтобы сгладить ситуацию, требовалось найти способ ввести Карона официально в версальское общество. И Пьеру подыскали богатого покровителя. Один пожилой банкир по просьбе сестер согласился купить молодому человеку патент королевского секретаря. Так бывший часовщик и учитель музыки мог теперь на законных основаниях пользоваться дворянской приставкой к фамилии своей жены, которую он взял себе, «де Бомарше». Правда, постепенно интерес к нему, не подогреваемый скандалами, у трех девиц угас. И Пьеру пришлось исчезнуть. А сестры принялись плести интриги сначала против новой фаворитки отца мадам Дюбарри. А потом появилась и Антуанетта.
– Пьер – известный авантюрист и дуэлянт, он проткнул насмерть одного из своих обидчиков, – восторгалась Мадам Виктория. – Правда, мы долгое время были с ним в ссоре, но старые обиды забываются.
– Последние годы он жил за границей, – продолжала Мадам Аделаида.– Особенно «прославился» в Австрии: написал памфлет про вашего братца короля, про то, что он импотент. Императрица Мария Терезия приказал Бомарше арестовать, выпорола его розгами.
– Но он не бросил писать, – судя по всему, и графиня де Ноай тоже в курсе готовящегося заговора. – Он стал сочинять пьески, еще более наглые. Одна из них – «Севильский цирюльник».
– О да, я читал, – вспомнил Ксавье. – Очень мило и забавно.
– Вот-вот. Наш дружок уже написал ее продолжение, называется «Женитьба Фигаро», – взяла инициативу в свои руки Мадам Аделаида. – Комедия – еще более грубая по отношению к аристократам. Вы слышали: кабинет министров запретил постановку пьесы в столичных театрах.
– Король, проповедник – ха-ха, – хмыкнула Мадам Софи, – стабильности в обществе, прочел комедию жене и вынес вердикт – пьеса вредна для государства. Тем ужаснее он будет выглядеть, когда комедию сыграют на сцене.
– А ее собираются ставить? – удивился Ксавье. – Не смотря на запрет кабинета министров?
– Естественно, – заверещали сестры.
– И кто рискнет взяться за такое дело? – граф Прованский не верил своим ушам.
– Вы, любезный Ксавье, – нервно заерзала на стуле Мадам Виктория. – С нашей помощью, конечно. Пьер в Париже. И сегодня он должен заглянуть в гости. По старой дружбе.
– Если королева не считает нас своими друзьями, – вбила последний гвоздь графиня де Ноай, – то нашими друзьями становятся ее враги.
Ксавье понял, что влип. А с другой стороны, разве сам он не жаждал насолить венценосному братцу и его жене? Тем более что сделать все предстояло чужими руками. Руками комедианта Бомарше.
Комедиант Бомарше был все так же миловиден и улыбчив. Все так же приторно деликатен с особами высшего света: с напускным благоговением он поцеловал протянутые ему сухие ручки старых дев, унизанные дорогими кольцами. Увидев в роли неожиданных покровителей не только теток короля, но и его родного брата, Пьер Карон понял, что теперь комедия про проделки Фигаро обязательно появится на сцене.
Для постановки выбрали самую знаменитую труппу – театр Комеди Франсез. Директор сначала долго отказывался от «выпавшей на его долю чести», но возражать родственникам короля не посмел. Ксавье, три сестры и графиня де Ноай колесили по Парижу, ни один аристократический дом не остался без их внимания. Они, как могли, подогревали ажиотаж вокруг предстоящего события. Интриганы добились своего: задолго до премьеры все билеты оказались проданы, а в день показа на входе образовалась такая толчея, что трех человек задавили насмерть. Лучшей рекламы для пьесы и ее автора не придумать!
Комедия имела ошеломляющий успех. Ее обсуждали в университете студенты и профессора, за нее поднимали кружки с вином в кабаках, о ней рассказывали друг другу те придворные, кто сумел попасть на представление и остаться в живых.
– Вот видите, Ваше Величество, – возмущалась Антуанетта, размахивая перед носом короля газетой. – Вы ничего не понимаете в искусстве. Люди в восторге, а вы обвиняли пьесу господина Бомарше во вредности короне. Ну, скажите, чем может помешать вам какая-то комедия? Нет, я должна обязательно познакомиться с автором. Он теперь самый знаменитый в Париже.
– Ни в коем случае, дорогая, – насупился Людовик. – Будьте подальше от Бомарше. Он насмехается над тем, что следует почитать в государстве. Что может привести к опасным последствиям. Я запрещаю вам общаться с ним.
О разговоре Людовика с женой сразу стало известно тетушкам. И они послали за Ксавье.
– Пора, вы должны представить Пьера своей глупой родственнице, – тоном, не терпящим возражений, заявила Мадам Виктория.
– Но королева даже не здоровается со мной, – удивился просьбе граф Прованский. – Разве вы забыли, как я бултыхался под гобеленом вместе с магнетизером Месмером?
– Старое давно забыто. Тем более, есть повод, – подмигнула племяннику Мадам Аделаида. – Вот увидите, королева станет намного сговорчивее.
Старые интриганки не ошиблись. Антуанетте так хотелось увидеть писателя, о талантах которого трезвонил весь Париж, что согласилась встретиться с родственником, хотя и недолюбливала его.
Антуанетта только что оправилась после третьих родов. Положение королевской семьи еще более укрепилось, считала она: второй сын – твердая гарантия сохранения престола. Ей хотелось поскорее вернуться к развлечениям. А театр – именно то, что она так полюбила в последнее время. Специально для себя и своих друзей построила в Малом Трианоне сцену. Здесь и встретила Бомарше, которого представил Ее Величеству Ксавье.
– Великолепный зал, – театрально взмахнул руками драматург. – Уютная, домашняя обстановка. Восхищен вашим изысканным вкусом, – поклонился новый знакомый, рассчитывая быстро перейти в ранг протеже.
– Минимум актеров и минимум зрителей, – объяснила свою задумку хозяйка. – И все практически рядом друг с другом. Что создает впечатление единства тех, кто на сцене, и тех, кто в зале.
– И что станет ближайшей премьерой? – поинтересовался Пьер. – Мне бы хотелось увидеть театр в работе.
– Пока не решила, – искренне ответила Анутанетта.
– Но не возьмет ли на себя смелость маэстро что-нибудь порекомендовать? – направил в нужное русло разговор Ксавье.
– Почему бы и нет? – Бомарше легко запрыгнул на помост. – Не сочтите за нескромность, но я больше знаком с произведениями собственного сочинения, чем с творчеством других бумагомарателей. Поэтому предлагаю оживить на столь прекрасной сцене, – и он обернулся вокруг себя на каблуках, – моего Фигаро.
