Его сердце росло и росло, не обращая внимания ни на какие лекарства. И когда он засыпал, мать долго и печально смотрела на сына. И во сне он продолжал думать о Великих Потрясениях. Каждую ночь ему виделась одна и та же картина: земля охвачена огнем и грохотом, а среди пламени мечется маленький человечек. Миротворец просыпался и тысячи, миллионы раз задавал себе вопрос: «Смогу ли я что-нибудь сделать для людей? Я - человек с телом подростка и сердцем воробья?»
Но странное дело, чем чаще приходили к нему эти дурные сны, тем больше в нем росла уверенность, что недалек тот день, когда он придумает новый способ объединить людей на борьбу с Великими Потрясениями. Однажды он задал вопрос своей матери о том, что сможет сделать один маленький человек для всего мира. Мать ответила ему: «Оглянись, ты давно уже не один».
На следующий день он обратился к людям планеты с новым призывом объединиться. Для этого надо собрать представителей всех городов и вместе наметить пути борьбы с Великими Потрясениями.
- Опять Миротворец затевает сомнительное дело, - ворчали скептики.
Однако желание людей жить, не беспокоясь за будущее, было в мире так велико, что они простили Миротворцу все прошлые неудачи и направили своих посланников в его город. Перед заседаниями представители городов чинно вышагивали по лучшему дворцу в городе Миротворца и крепко жали друг другу руки. Особенно усердствовал глава одного из городов - того самого, где не смогли понять проводника Миротворца в дни обучения людей всеобщему языку. Он просто очаровал всех своей улыбкой. На первом же заседании он с той же очаровательной улыбкой предложил создать комиссию по подготовке повестки работы конгресса. Предложение вызвало много споров, ибо каждый желал, чтобы в комиссию вошли представители из его города. Обсуждение кандидатур длилось много дней и ночей. Оно завершилось, когда все выбились из сил.
Потом слово взял приятель улыбчивого мэра, глава одного из городов, выпускающих оружие. Он сказал, что каждый из городов волен внести свои предложения в комиссию по подготовке повестки дня. Это предложение вызвало недоумение Миротворца. Он считал, что конгресс собрался обсудить всего-навсего один вопрос: как объединиться для борьбы с Великими Потрясениями?
Тут снова выступил улыбчивый и сказал, не отрывая глаз от бумаги: «Каждый город ведет войну с Потрясениями своими методами. В них отразился опыт народов и истории. Одни выращивают деревья, чтобы укрепить почву и сделать воздух чистым. Другие изготовляют броню, чтобы защитить себя от огня. Третьи производят оружие, чтобы окружить себя огнем, который будет препятствовать проникновению в город темных сил стихии. Нам надо обсудить все методы в отдельности, как того требуют нормы демократии».
Как ни странно, предложение было принято. Когда зачитали проект повестки дня, в нем насчитывалась тысяча вопросов. Конгресс принялся обсуждать их и занимался этим много лет.
В первые дни работы конгресса город Миротворца и другие города ждали чуда: вот, мол, свершится оно и земля навеки-вечные станет спокойной. Но чуда не происходило. Многие посланники начали умирать от старости. Кто-то распустил слух, что их травят по наущению Миротворца. В конце концов конгресс сам по себе распался.
- Почему, почему, почему?! - восклицал в отчаянии Миротворец.
- Ты знаешь, - спросила его однажды мать, - что произошло после Первого Потрясения?
- Знаю, - ответил Миротворец. - Были уничтожены старые круги и плесень.
- А знаешь ли ты, что произошло после Второго Потрясения?
- Вся земля была предана огню.
- Так против каких Потрясений ты борешься, сынок?
И он в который раз поразился мудрости матери. Ему показалась самой несчастной мысль стать в один строй борцов с улыбчивым мэром и его приятелем.
- Не отчаивайся, сын, - сказала мать. - У тебя настоящее сердце. Ты очень много сделал для людей.
- Ничего я не сделал, - печально ответил ей Миротворец, ощущая страшную боль в левой стороне груди.
- Нет, сын, ты не нрав. Вспомни: были времена, когда люди спокойно смотрели, как приближается Потрясение; были времена, когда они отвечали недовольством на его приближение; были времена, когда во всех городах поднялось возмущение против врагов мира. Теперь настали времена, когда многие люди готовы сделать все, чтобы на планете не было Великих Потрясений. Разве ты можешь сказать, что жил напрасно?
Но слова матери не утешили Миротворца. К тому времени на башне установили четыре телескопа, направленные на четыре стороны света. Сделали это потому, что в мире происходило все больше и больше событий, и пока наведешь телескоп в одну сторону света, в другой успевало произойти столько событий, что потом невозможно было установить их последовательность. Миротворец теперь большую часть времени проводил у телескопов, и сердце его разрывалось между четырьмя частями света. Однажды в одном телескопе он увидел взрыв страшной силы, поднявший землю до неба; во втором - тысячи молний, похожих на штыки; в третьем - горы мертвых людей; в четвертом - толпы изможденных стариков и детей.
Внезапно глаза его перестали видеть, уши слышать, сердце биться. Он собрал последние силы и позвал смотрителя башни.
- Передай моему сыну… - прохрипел он.
- Что? - в ужасе переспросил смотритель. - Какому сыну? У тебя нет сына.
Миротворец сделал последнее усилие.
- Передай моему сыну… что люди планеты должны бояться не только за себя, не только за близких, не только за свой город, они должны бояться за весь мир… Каждый - за весь мир… Каждый… Передай ему… - прохрипел он, и глаза его покрылись туманом.
В ту же минуту его жена на два месяца раньше срока родила мальчика, известившего мир о своем появлении громким криком…»
На этом цветопись обрывалась. Я стал осматривать папку. Она, видимо, побывала во многих руках. Обложки ее ничем не отличались от обложек старинных книг XVI-XVII веков, которые мне попадались в руки неоднократно. Внимательно приглядевшись, я обнаружил на одной из сторон папки темное растекшееся пятно. Ниже таким же цветом нацарапаны торопливые буквы. Вооружившись лупой, я сумел прочесть: «Горе нам! Зрим убо молниеносных мужей, борющих нас и секущих немилостивно…»
Вероятно, «Жизнь Миротворца» была найдена каким-нибудь церковным служителем. Не поняв смысла кабалистических знаков, но подозревая что-то необычное в этих листах, он и начертал витиеватое «ХВ». Думается, ему же принадлежит и фраза «Горе нам!», ибо знак «ХВ» и она сходны по начертанию. Представляет интерес обстоятельства, в которых сделана эта страшная надпись. Не исключено, что фраза написана кровью.
