– Дай…
Почти не целясь, поразил все мишени и, возвращая оружие, заявил:
– Научишься…
Обязанности Арджана во время поездки он объяснил более многословно:
– Будешь следить за левой стороной дороги. Если что-нибудь заметишь, сообщай мне.
– Что именно? – не понял Хайдарага. – Югославов?
– Их – само собой. Обо всём, что вызовет у тебя подозрение, немедленно говори. И не бойся перестараться и попасть в смешную ситуацию. Это нормально. Хуже будет, если проворонишь что-нибудь действительно серьёзное.
Дядя Эрвин провожал их в поездку. Был он не один. Вместе с ним, к удивлению Арджана, пришёл один из лагерных инструкторов – тех, из Аль-Каиды.
Придирчиво осмотрев фургон, плотно забитый тщательно упакованным и перевязанным грузом (только места вдоль ботов оставались свободными), Эрвин долго шептался о чём-то с инструктором.
– Не слишком ли много?.. – донеслось до Хайдараги. – Рискуем…
– Зато представьте, каким будет результат, – отозвался дядя. – К тому же я уверен: всё пройдёт, как надо.
– Вам виднее…
Буджар подошёл к дяде. Он говорил, громче, чем собеседники, его слова Арджан отлично разобрал:
– Пора. Я хочу большую часть пути пройти в тёмное время суток. Югославы попрячутся в казармы, а со своими, если что, договоримся.
– Лучше без этого… – поморщился Эрвин. – Без «договоримся».
– Значит, найдём другой выход…
Буджар подошёл к Хайдараге, внимательно посмотрел на него:
– Всё помнишь?
Арджан молча кивнул.
– Давай в машину…
Протиснувшись мимо груза, Хайдарага устроился на прикреплённом к стенке фургона откидном сиденье. Отметил, что устроился удобно, и обзор из бокового, забранного необычно толстым стеклом оконца, хороший. Облизнул враз пересохшие от волнения губы. Началось!
Ехали быстро. Арджан до рези в глазах вглядывался в мелькавшие за окошком кусты, деревья, поля. В сёла не заезжали, предпочитая обогнуть их по просёлочным дорогам – судя по всему, Буджар предпочитал затратить побольше времени, но не попадаться на глаза людям.
Поначалу Хайдарага твердил в уме подробный маршрут передвижения, который заучил наизусть, но скоро понял, что решительно не понимает, где они находятся. Оставалось исполнять приказ: тщательно следить за окрестностями. Но час шёл за часом, однако ничего не происходило.
Внезапно фургон затормозил. Буджар тихо шепнул:
– Граница!.. Не высовывайся…
Арджан видел сквозь оконце, как к машине подошёл пограничник, о чём-то переговорил с водителем и разрешающе махнул рукой – проезжай, мол.
Кажется, всё? Хайдарага облегчённо вздохнул и позволил себе расслабиться. Это не ускользнуло от внимания Буджара, и он зло прошипел:
– А ну, соберись!..
– Так мы ведь уже в Албании… – начал оправдываться Арджан, но в ответ услышал:
– Заткнись и делай, что велено!..
Когда наконец всё закончилось и Буджар передал загадочный груз людям, которые поджидали их у торчащего на обочине дороги дома-развалюхи, Хайдарага почувствовал, что он выжат, словно лимон. Ноги подгибались, пальцы мелко подрагивали, голову, словно ватой набили.
«Странно, – недоумевал Арджан. – Ничего ведь не делал, а вымотался так, словно весь день мешки таскал…»
Буджар подошёл к нему, довольно хлопнул по плечу:
– Молодец! – извлёк из пачки сигарету и, разминая её, сказал: – Вроде бы ты – парнишка внимательный. Наверное, я плохо объяснил. Запомни: в деле, которым мы занимаемся, понятие «свой» отсутствует. Есть люди, которым мы должны передать товар. Все остальные – враги. Расслабляться нельзя ни на секунду, где бы ты ни находился.
– Учту, – кивнул Хайдарага.
Завидев на пороге своего кабинета племянника, дядя быстро подошёл к нему и крепко обнял. Посмотрел на осунувшееся лицо Арджана, полувопросительно-полуутвердительно произнёс:
– Устал…
– Еле жив, – немного сконфуженно признался Хайдарага. – И сам не пойму от чего.
– Это нервы, – по-доброму усмехнулся Эрвин. – Ничто так не выматывает, как постоянное ощущение опасности. По себе знаю. О поездке можешь не рассказывать. Мне уже доложили.
– Скажи, дядя, – Арджан поднял на него покрасневшие от долгого напряжения глаза, – могу я узнать, что за груз мы сегодня перевозили?
– От тебя, – Эрвин подчеркнул эти слова голосом, – от тебя, мой мальчик, у меня секретов нет. Тебе знакомы названия: героин, опий, кокаин?
– Конечно, – кивнул Хайдарага. – У нас о них каждый мальчишка слышал.
– Надеюсь, ты не баловался ничем подобным? – вкрадчиво осведомился Эрвин.
– Нет, – помотал головой Арджан. Подумал немного и признался: – Пробовал как-то курить марихуану, но мне не понравилось.
– Это хорошо, – дёрнул щекой дядя и уточнил: – Хорошо, что «не понравилось». Потому что если когда-нибудь какое-нибудь из этих или иных зелий тебе «понравится», я не буду тратить время на твоё, племянник, лечение – это всё равно бесполезно. Я просто пристрелю тебя. Ты понял?
– Зачем ты так, дядя, – обиделся Хайдарага. – Разве я похож на ненормального?!
– Не похож… – на лице Эрвина засветилась прежняя добрая улыбка. – Просто сегодня ты помогал перевезти груз такой вот гадости. Недоумков много – и в Европе, и за океаном. Они без зелья жить не могут, готовы платить за него какие угодно деньги. А нам средства и сегодня нужны (на то же оружие, например), и в ближайшие годы весьма и весьма понадобятся.
Дядя прошёл по комнате, потом опять посмотрел на Арджана:
– Впрочем, может быть, ты считаешь, что подобным образом зарабатывать деньги бесчестно?
Хайдарага криво ухмыльнулся:
– Кто-то из древних, не помню кто, сказал: «Деньги не пахнут». И потом… Если жить по такому правилу, верёвки тоже продавать бесчестно – ведь на них разные придурки вешаются.
– Логично… Знаешь, мой мальчик, я рад за тебя. Ты быстро взрослеешь, не требуешь, чтобы суть прикрывали шелухой слов. Хочу тебе сказать ещё одно… По-моему, для тебя пришло время становиться независимым. Даже от меня. Экономически, во всяком случае.
– Дядя… – попытался возразить Арджан, но Эрвин быстро перебил его:
– Молчи! У тебя есть мать, да и о своём будущем ты должен заботиться. Короче, я открыл на твоё имя счёт в одном швейцарском банке. Швейцарском – не потому, что нынче так модно. Этот банк невелик, но очень надёжен. И сегодня на твой счёт перечислена первая сумма. Не самая большая, но ты бы столько не заработал за всю трудовую жизнь в социалистической Югославии.
Последние слова дядя произнёс с нескрываемым презрением.
