— Шеф, — отозвался Лясочак, — это я только иногда, ради шутки. Ведь и у меня может быть хобби…
— Что у тебя нового?
— Узнал, где часы с датой. Стоило мне это восемь бигосов, два с половиной литра «Выборовой», не считая потерянного времени.
— Где эти часы?
— У Иренки, что ходит по вечерам в «Розу ветров». Помните, такая черная, высокая. Это стоит четвертинки, верно? А другую вы будете мне должны, когда я скажу, от кого она получила эти часы.
— Согласен.
Лясочак широко улыбнулся, обнажив выщербленные зубы, и от удовольствия потер руки.
— Эти часы Иренка получила от Зенона Бабули, ну, того ненормального, который за двадцать злотых даст любому в морду, — захихикал Лясочак.
— Бабуля?
Инспектор с трудом вспомнил приземистого человека с монгольскими чертами лица. Потомственный босяк, с которым, хотя и ловили его неоднократно, ничего нельзя было поделать, поскольку психиатры с удивительным единодушием признавали у него идиотизм. Он был слишком здоров, чтобы отправить его в сумасшедший дом, и одновременно достаточно невменяем, чтобы любой суд применял к нему чрезвычайно мягкие меры. Обремененный тяжелой наследственностью, алкоголик и сын алкоголиков, он никогда не работал больше двух часов в сутки, ибо запросы его были как у животного: сожрать что-нибудь и поспать. Бабуля был так насыщен алкоголем, что даже кружка пива валила его с ног.
— Бабуля у кого-то увел эти часы.
— Догадываюсь, что не купил, — сказал Ольшак. — Ну и что он тебе поведал?
— Выпил полкружки и начал нести какую-то ерунду. Вы же знаете, какой он: голова дурная, разум как у грудного ребенка. Говорит, жаль было их оставлять, что если бы они упали с девятого этажа, то наверняка бы разбились. Короче говоря, дурачок. Кто бы стал выбрасывать часы с девятого этажа?
У Ольшака было большое желание покинуть Лясочака и немедленно бежать в управление, но он не хотел, чтобы Лясочак догадался, какой важности информацию он только что сообщил. Поэтому инспектор поболтал с ним несколько минут, переменив тему, как будто история с часами его мало интересовала, спросил о серебре ювелира Броката, но Лясочак стал клясться и божиться, что не мог отыскать никаких следов и не знает, кто организовал кражу у ювелира.
— Может, это кто из любителей, — сказал Лясочак.
Ольшак оставил его у пруда, хотя был почти уверен, что Лясочак примется ловить карпов, но сейчас это его не волновало. Дело начинало проясняться. Бабуля, пожалевший часы, которые могут разбиться, упав с девятого этажа, — это уже было кое-что.
Из машины, оставленной в одной из аллей парка, он соединился с управлением, поймал Кулича и приказал ему разослать людей на поиски Бабули. Конечно, найти его будет не так-то легко. Такие, как Бабуля, обычно нигде не прописаны, а если и прописаны, то редко их можно застать по указанному адресу. Придется перетрясти несколько притонов, прежде чем удастся его разыскать. Все это было известно Ольшаку, но его рассердило, когда Кулич заныл, что не знает, сможет ли он сделать это до ночи.
— Достань его хоть из-под земли, но он должен быть у меня сегодня.
Положив трубку радиотелефона, Ольшак приказал отвезти его в магазин Спавача.
От владельца частного магазина пахло, как всегда, лавандой, на нем был голубой галстук-бабочка в белый горошек и твидовый пиджак. Блондинки в магазине не было, и хозяин сам стоял за прилавком.
— Чем могу быть полезен, пан капитан?
— Пожалуйста, закройте магазин ненадолго, минут на десять. Нужно поговорить.
Ольшак заметил, что движения Спавача стали менее уверенными, и это обрадовало его, ибо хотя инспектор и не признавался, но он чувствовал себя не в своей тарелке, разговаривая с этим стареющим денди с ногтями, полированными и ухоженными, как у женщин.
— Вы ведь любите мартини, пан капитан, не так ли? Или что-нибудь покрепче?
— Благодарю, на этот раз у меня недолгий разговор, — Ольшак заметил, что клоун покоится на прежнем месте, и спросил прямо: — Сколько вы платите ежемесячно?
— Что вы имеете в виду? Налоги?
— На худой конец можно и так назвать. Так сколько вы платите в месяц за клоуна?
Спавач тяжело опустился на стул, не пытаясь уже разыгрывать из себя лорда. В одно мгновение он осунулся так, как будто этот вопрос выпустил из него весь воздух.
— Пан капитан… — начал он неуверенно.
— Сколько?! — почти выкрикнул Ольшак.
— Две.
— Каждый месяц?
— Вот уже три с половиной года.
— Так у вас уже довольно много этих игрушек?
— На полке сорок второй, — сказал Спавач хмуро. — А что было делать? Ведь меня шантажировали.
— Вы могли прийти в милицию. Мы поймали бы шантажистов, и все было бы в порядке.
Спавач молчал. И инспектор прекрасно понимал, что означало это молчание. Шантажистам было известно, что Спавач не пойдет в милицию, не может пойти, если не хочет, чтобы всплыли кое-какие его грешки. И грешки немалые, если он так послушно платил две тысячи злотых в месяц.
— Вы, конечно, не скажете, чем вам угрожали и что обещал шантажист сообщить в милицию, если вы вздумаете его выдать?
— Это была женщина.
— Брюнетка в темных очках?
— Да, она приносила клоунов. Она же пришла после ограбления. Но иногда звонил и мужчина.
— Значит, вас все-таки ограбили?
— Да, в мае. У меня были плохие обороты. Знаете, в это время года люди откладывают на отпуск, никто не покупает трикотажных вещей летом. Мертвый сезон. Я хотел платить меньше, но она не согласилась, и через несколько дней магазин обворовали. В ту ночь она позвонила, сообщила об ограблении и спросила, не изменил ли я своего решения. Я тотчас поехал в магазин, чтобы проверить: товара не хватало больше чем на двадцать тысяч злотых.
— И вы не подумали сообщить об этом в милицию?
Снова молчание. Спавач вынул из пачки американскую сигарету и, забыв о хороших манерах, не угостив Ольшака, глубоко затянулся.
— Утром женщина пришла и сказала, что мне все возвратят, а я заплачу десять тысяч «за науку», как она выразилась, и добавила, что они уважают аккуратных плательщиков.
— И все возвратили?
— Кроме двух или трех свитеров. Разумеется, я заплатил. А что оставалось делать?
— Недавно вы были в «Орбисе» со снабженцем завода искусственного волокна. Вы торгуете не только шерстяным трикотажем, не так ли?
Спавач съежился, как бы стараясь уменьшиться, оттянул бабочку, словно она его душила.
— У меня все накладные в порядке.
— И все же вы им платили. Скоро выясним почему. В ресторане с вами был еще кое-кто. Вы помните?
