— Парниковый эффект, — продемонстрировала свою образованность мисс Зайчик, которая наконец перестала дуться.
— Вы правы, Даяна! — Гагарин галантно поклонился. — То, что когда-нибудь превратит Венеру в финскую сауну, сделало Ганимед самым привлекательным миром Солнечной системы, не считая Земли…
— Мне не терпится выйти наружу! — заявила Джейн.
— Мистер Крэпс, — обратился капитан к младшему двигателисту, — не в службу, а в дружбу, сбегайте в кубрик, свяжитесь по запасному радиоаппарату с Башней, запросите разрешение на выход.
— Есть, сэр!
— Парниковый эффект! — многозначительно сообщил паракот.
Все присутствующие расхохотались. Даяна погладила животное по загривку и заметила:
— А ты милая киска…
В эту минуту вернулся Крэпс: по лицу его было видно, что Башня дает добро. Дамы немедленно бросились в свои каюты — ведь впервые с момента старта с Земли им выпала возможность подобрать наряды по своему вкусу, не уродуя себя меховыми комбинезонами, кислородными масками и прочими респираторами.
— Джентльмены, — произнес Рокстон, — пока леди собираются, предлагаю первыми ступить на эту дивную луну и выкурить по сигаре.
Предложение лорда было встречено одобрительным ропотом.
Мрачный Левшин, которому предстояло остаться на космодроме и следить за ходом ремонтных работ, разблокировал шлюз. Джентльмены, включая Сандерса-младшего, сначала перешли на лифтовую площадку посадочного стапеля, а затем опустились в скрипящей, забранной металлической сеткой кабине на твердую почву. Едва взрослые затянулись, к ним подошел высокий подтянутый мужчина в форме инженерной службы Межпланетного агентства.
— Могу я видеть капитана Гагарина? — осведомился он.
— С кем имею честь? — откликнулся князь.
— Сваровски, старший инженер верфи Порт-Анубиса!
— Гагарин, — представился капитан.
Они обменялись рукопожатиями.
— Что случилось с вашим кораблем? — спросил инженер.
— Несколько метеоритных пробоин, — ответил Гагарин. — Впрочем, если вас не затруднит, поднимитесь к шлюзу. Там вас встретит механик-двигателист Левшин, он вам все объяснит и покажет.
Сваровски уточнил:
— Неужто сам Федор Степанович?
— А вы с ним знакомы?
— Как же, как же, вместе заканчивали инженерный факультет в киевском университете… — произнес старший инженер и добавил мечтательно: — Ах, молодость… Крещатик, каштаны, задорные ведьмочки с Подола…
— Вот и замечательно! — не слишком вежливо перебил его князь. — Вижу, вы найдете общий язык.
Сваровски приложил два пальца к козырьку форменной фуражки и забрался в лифт.
— Ах, молодость… — спопугайничал паракот и присовокупил: — А ты милая киска…
Джентльмены едва не поперхнулись дымом.
С небес спустились дамы, сами похожие на небесных созданий. Гагарин на правах старожила повел пассажиров и тех членов команды, кому повезло, к ближайшему таможенному терминалу. Увы, на Ганимеде Миграционная служба не была столь гостеприимна, как на Меркурии, и не отправила навстречу прибывшим своего представителя. Впрочем, вряд ли кто мог заменить пройдоху Илию Барнса.
Когда все формальности были улажены, князь неожиданно сказал:
— Дамы и господа, какой смысл тратить драгоценное время на гостиницы и бары, если на Ганимеде можно провести время гораздо увлекательнее.
У Оливера и Крэпса в глазах явно читалось: «Что может быть увлекательнее посещения бара?» — но остальные были заинтригованы.
— Что вы можете предложить взамен? — спросил за всех Рокстон.
— Поездку на берег Галилейского моря!
Оливер повеселел и ткнул локтем в бок младшего двигателиста.
— Насколько я знаю, — проговорил лорд, — Галилейское море мы оставили в миллионах миль позади.
Капитан покачал головой.
— Речь идет не о том озере, что в Израиле, — сказал он, — а об экваториальном океане Ганимеда. Его назвали так в честь великого астронома Галилео Галилея. Именно этому старому итальянцу принадлежит открытие первых четырех спутников Юпитера, которые так и называют — галилеевыми.
— Теперь понимаю, — ответствовал Рокстон. — Было бы любопытно, но сейчас же ночь…
— По здешнему времени сейчас примерно полночь вторника. Именно в это время желающие полюбоваться морским рассветом выезжают из города. За воротами космодрома наверняка томятся в ожидании пассажиров десятки таксистов.
— Тогда чего же мы ждем!
Гагарин оказался прав. Едва они вышли за ворота, к ним немедленно бросились разноязыкие таксисты всех цветов кожи и рас. В том числе — и инопланетных. Оказалось, что марсиане, каллистяне и местные лунари прекрасно справляются с автомобилями. Князь остановил выбор на старой знакомой «Испано-сюизе», только здесь ей управлял не турок, а лунарь. Строго говоря, земляне именовали лунарями всех коренных обитателей спутников. Наименование это употреблялось исключительно неофициально, так как было производным от слова «дикарь». В машину лунаря поместилось четверо седоков. Остальные влезли в «Паккард», которым управлял пожилой землянин. Клаксоны распугали лезущую под колеса мелкую живность — нечто среднее между крысами и гномами, — автомобили взревели движками, и маленькая процессия тронулась вдоль улицы, ведущей от космодрома в город.
Порт-Анубис на первый взгляд не представлял собой ничего примечательного. Довольно хаотичное скопление гласситовых куполов, хромосплавовых бараков, хижин, собранных из корпусов списанных ракет. Изредка встречалось здание, построенное основательно. Чаще всего это были гостиницы, административные здания и дома местных богачей. Ночь еще не оставила проюпитерианское полушарие Ганимеда, и все эти строения сверкали огнями, но вот дорога вырвалась за пределы городских кварталов, и как по заказу на востоке появилась светлая полоска. Начинался стремительный ганимедский рассвет.
Автомобили катили к югу, и Солнце всходило им наперерез. Гагарин намеренно сел в «Испано-сюизу» вместе с Даяной и супругами Рокстон. Когда небо налилось голубизной, князь стал посматривать на своих пассажиров, ему была интересна их реакция. Водителем лунарь оказался отменным. Может быть, потому, что верхних конечностей у него несколько больше, чем у человека, а вместо нижних — пучок неимоверно гибких щупалец. Как бы там ни было, но к морю они выехали в самый подходящий момент.
Солнце выскочило из-за гряды невысоких холмов, и туманное утро мгновенно превратилось в день, словно включили громадную люстру в пустой зале. Дамы не смогли удержаться от восхищенных вздохов. «Испано-сюиза» затормозила у самой кромки пляжа, и Галилейское море распахнулось перед путешественниками во всю ширь. Зеленоватые волны накатывались на плоский галечный берег, крохотный диск далекого Солнца дробился на стеклянистых гребешках алмазными бликами. Грузным полушарием нависал над горизонтом полосатый Джуп, жаль лишь — что со стороны берега, было бы здорово посмотреть на его отражение.
