Мы поужинали вечером в непривычном сидячем положении. Большую часть месяца приходится есть стоя, упершись спиной в переборку и расставив ноги шире плеч. Поэтому расслабленные под столом ноги создавали ощущение курорта. Пиво, многократно взбитое, устоялось до вполне приемлемой кондиции: из-под приоткрытой пробки раздавалось только зловещее шипение, но никак не свирепые струи. Вкусовые качества, наверно, изрядно пострадали, но мы не обращали внимания.
Ди-Ди, Андрей и я даже не разговаривали между собой. Каждый жил в своем измерении. А наше судно, наш непотопляемый авианосец «Рейкьявик-Фосс», в своем. Урки, нализавшись халявного пива, проставленного компанией в лице своего полномочного представителя — капитана, уже вовсю голосили песни о любви ко всем и вся, старательно дожидаясь своей очереди к микрофону. Уже побежали гонцы в неведомые прятки за более крепкими напитками, уже заглядывал к нам наш машинный «студент», приглашая на веселье. Но никто из нас, из нашей могучей кучки с места не тронулся. Причем количество полных бутылок с пивом не уменьшалось. На нас напал какой-то ступор.
— Все, так больше продолжаться не может! — наконец сказал старпом. — Надо хоть на час в Бостон сходить. Кто со мной?
Андрей отказался. Разве что попозже, когда соседствующий с судном стриптиз — бар «Король Артур» начнет вспухать от расслабляющихся американцев.
Мы же с Ди-Ди по барам и ресторанам ходить не собирались, поэтому вышли в американский вечер.
До центра ехать нужно было на такси, но это была не проблема. Первая же проходящая мимо машина подобрала нас. Водителем оказался негр, с шеей, закутанной во множество цепей из металла желтого цвета.
— Куда ехать, братья? — осклабился он.
Мы со старпомом посмотрели друг на друга. Вроде пигментации кожи не наблюдалось.
— На «Галерею», брат, — ответил Ди-Ди, а я тихонько засмеялся в окошко. Хорошие у нашего штурмана родственнички: черные, как сволочи.
Старпом насупился и тоже отвернулся.
— Я тоже такой же, как вы, — не унимался таксист, лихо выруливая между огромных луж на асфальте.
Я пожал плечами — бывает. Все мы человеки.
— Я имею ввиду, что я тоже еврей.
Я чуть из машины не вывалился, Ди-Ди возмущенно заерзал на своем месте.
— Мы не евреи, просто белые, — комкая слова, пролепетал он, хотя, наверно, хотел сказать что-то другое, более заковыристое.
— Ладно, как скажешь, брат, — шофер немного порулил. — Просто, в районе Челси живет очень много белых парней. И они в основном — евреи.
— Или ирландцы, — вставил я.
— Или ирландцы, — согласился еврей — негр. — Но больше евреи.
— Мы похожи на евреев? — поинтересовался я.
— А разве я похож на еврея? — осклабился таксист. — Тут все дело в мировоззрении и восприятии Бога. Я теперь стопроцентный еврей, даже в синагогу хожу. И Все такое. Показать вам свой еврейский знак?
Я засомневался, потому что услужливое воображение вмиг нарисовало картину, как негр, не переставая рулить одной рукой, другой просовывает между передних кресел доказательство принадлежности к вечному народу. В несколько обрезанном виде.
— Не надо! — в один голос сказали мы со старпомом.
Но шофер уже открыл бардачок и напялил на голову крошечную шапочку. Потом достал еще одну шляпу, черного цвета, с полями и болтающимися пейсами.
— Это для торжественных случаев, — пояснил он и протянул нам звезду Давида на шнурке. — Вот.
— Хорошо, хорошо, — сказал Ди-Ди, а я подумал, вот бы парни в белых капюшонах повеселились, попадись им такой иудей.
К сети супермаркетов, именуемой «Галерея», мы доехали быстро. Таксист не успел выговориться. Наверно, поэтому он установил цену за проезд в семнадцать долларов. Хотя, обычно мы платили десять — одиннадцать, не более.
— Чего так дорого-то? — возмутился я.
— Да, брат, такие у нас расценки, — невозмутимо ответил он. — Ты на вывеску посмотри. Там написано «Такси еврейского сообщества». А вы же не евреи!
— О, блин, геноцид, — сказал старпом и расплатился.
— У нас в России все таксисты — члены «еврейского сообщества». Таксист — это не профессия, это образ жизни. Достаточно козлиной жизни, потому что все таксисты — козлы, — ворчал я, досадуя, что Ди-Ди отдал деньги. Я думал поторговаться и сбросить три — четыре бакаря.
Такси умчалось, мигнув нам красным поворотником. Никаких особых вывесок на машине я не заметил. Может, просто она располагалась где-нибудь под капотом.
Мы пошли вдоль огромнейшего шопинг — центра, где можно было купить все, что душа пожелает. Очень хищные ноутбуки, к примеру, стоили раза в два с половиной дешевле, нежели в России. Инфляция доллара в Штатах стыдливо замалчивалась, поэтому о ней многие американцы и не догадывались вовсе. Только в Европе и, особенно, у нас к баксам относились в высшей степени презрительно. Наш деревянный рубль менял свое качество: из дерева легких пород он становился более плотным, приближаясь по прочности к красному. Однако, цены на продукты питания, на услуги росли почему-то у нас, не у них.
Перед нами шла высокая старушка в светлой одежде, ведя на поводке лохматую собачку. Она тоже никуда не торопилась. Впрочем, как и псина, втыкавшая свой нос во всякие мерзости, валяющиеся на тротуаре.
— Такое ощущение, что между ногами и землей проскакивают искры, — задумчиво сказал Ди-Ди.
— Это почему? — не понял я.
— Да на пароходе накопили столько отрицательного потенциала, что теперь сами его выделяем, — назидательно ответил он, подняв палец кверху.
— Точно, — согласился я. — Как на рекламе вон там, наверху.
В рекламе из глаз серьезной девушки летели искры, потом появлялась надпись: «Fuji» и какое-то другое действо. Его доглядеть я не успел.
Просто перед нами американская собачка с афганско-индусской непосредственностью села какать прямо на тротуаре. Ее хозяйка, содрогаясь от умиления, повернулась к нам задом и слегка наклонилась: она доставала специальный совочек и целлофановый пакетик с рулоном туалетной бумаги (неужели теперь для собак специальную бумагу выпускают? Наждачную!) и не обращала больше ни на кого внимания. Напрасно! На нее надвигался Ди-Ди, увлеченно рассматривающий задранной к небу головой. Он воткнулся в старушкин зад своим арбузоподобным животом, как бульдозер в небольшую кучку песка. Живот слегка деформировался, а потом расформировался. Старушку смело с тротуара в живую изгородь со скоростью футбольного мяча, пробитого Роберто Карлосом. Она просочилась сквозь жесткие ветки кустов насквозь и там затаилась. Поводок из руки, что характерно, собачница не выпустила. Ее четвероногий друг, сорванный со своего отхожего места в самый неподходящий момент, тоже не издал никаких звуков удивления. Теперь он пасся на краю тротуара.
