описывал он флору и фауну местную.
— Ходил, — просто ответил мужчина и завернул рукав куртки.
От запястья к локтю тянулся жуткий шрам. Хоть и давнишний, но видно, что рана была серьёзная. У них тут что, только опыты горазды ставить, а нормально лечить не могут?
— Слушай, а тебя как зовут? — поинтересовалась, чтобы сменить неприятную тему.
— Косрок. А тебя?
Челюсть надо бы подобрать, а то неприлично с открытым ртом сидеть и пялиться на отца всея Лавиньш. Может, это не тот Коскрок, уговаривала я себя. Мало ли во Вселенной Косроков? Но интуиция трубила, что это тот самый Косрок, по которому страдает Лавиньш Пресветлая.
— Охренеть! — не смогла сдержаться и вслух выругалась по-русски.
— Какое забавное имя. Оно что-то значит или просто так родители нарекли?
— Какое имя? — пыталась вспомнить, когда я успела представиться.
— Ты же сказала, что тебя зовут Охренеть, — напомнил Косрок.
— Не… зовут меня Агапи.
А вот ситуация точно охренеть. Старательно удерживая челюсть в нормальном положении, наблюдала, как мужчина снимает куртку, высвобождая крылья.
— На моей родине есть растение. У него большие жёсткие тёмно-зелёные листья и белые коренья. Листья используют при засолке овощей как пряность, а из корней готовят приправу. Моют, чистят, измельчают, подсаливают и закрывают в банку, чтобы настоялся. Получается настолько острая приправа, что если не рассчитать и съесть на капельку больше, то и слезу вышибает, и дыхание перехватывает. Растение называется хрен. Испытав шок от приправки и отдышавшись, говорили: «Охренеть!». Со временем слово прижилось. Хоть и считается не совсем приличным, но пользуются им с удовольствием, выказывая степень своего изумления и потрясения. Поэтому, когда происходит что-то удивительное или странное, то часто можно услышать возглас: «Охренеть!» — объяснила я значение и версию происхождения выражения.
Последнее слово Косрок сказал со мной хором. Ему нравилось произношение, эмоциональность, напор, которые он воспроизводил старательно и чисто.
Пользоваться будет часто, улыбнулась я про себя и вспомнила слониху из мультика о воронежском котёнке: «Откуда здесь африканские названия?» Жаль, что некого будет удивить русским ругательством из уст аборигена.
Косрок возился у компактного буфета, скрывавшегося за одной из дверок стенного шкафа. Полочки с необходимой утварью, миниатюрная плита и выдвижная поверхность, на которую хозяин выставил поднос. Ещё несколько минут, и мне был предложен не то обед, не то ужин.
В непрозрачные тёмные стаканы налит кипяток и на выбор несколько разноцветных брекетов.
— Коричневый — острый, этот кислый, этот… — Косрок на секунду задумался, как охарактеризовать вкус зелёного брикета. — Да никакой он. Но говорят, что самый полезный. Я смесь делаю и тебе советую.
Он не чинясь пальцами поломал плитки на две части и половину придвинул ко мне. Побросал в свой стакан и принялся старательно размешивать длинным шпателем. Повторив за хозяином предложенный рецепт, я сначала понюхала коктейль, потом слизнула капельку и прокатила по языку. Лучше, чем комбикорм у демонов, но не кубанский борщ.
— Не торопись. Пусть настоится, — посоветовал покровитель и принялся внимательно разглядывать моё лицо.
Стало неловко. Наши стулья стояли слишком близко друг к другу, а отодвинуться было некуда.
— Ты не из тех, что сюда таскают через телепорт, — пришёл к выводу Косрок после детального изучения того, что виднелось из-под покрывала. — Похожа, но другая. Не чувствую в тебе того, что было у других. Я хочу с тобой лечь. А с ними не хотел.
Ничего себе простота в общении! Пора бежать. Знать бы ещё куда. Я не боялась заблудиться в лабиринтах коридоров, но дорогу знаю одну. В лабораторию. Но туда мне очень сильно не хочется.
— Да не бойся ты, — хмыкнул мужчина, заметив, как я напряглась телом и нахмурилась. — Не бойся. Не хочешь — не надо. Я же тебя не принуждаю, а просто рассказываю о своих ощущениях. Ты — другая.
— Конечно другая. В тех-то ты свою кровь чувствовал, — выдала я то, чего говорить не хотела.
Теперь напрягся Косрок. Недаром Филипп говорил: «Болтун находка для шпиона». Но сказала «а», придётся говорить и «б».
— Доноров твои друзья таскают с Ланвиньш. Это мир такой, где ты гостил после ранения. И не просто гостил, но и оплодотворил местную богиню. Она разродилась народонаселением планеты. Не спрашивай, как это возможно, — сама в шоке. Но то, что в них твоя кровь, отвечаю. Можешь у своего друга иш Этала узнать…
Тут я вспомнила.
— Ой, мамочки! Я же его убила!
— Кого? — всё ещё пребывая в шоке, спросил Косрок.
— Иш Этала. Она сказала: «Подними рычаг и кнопку нажми». Я подняла и нажала. Он так кричал…
От страшных воспоминаний я попыталась укрыться под покрывалом, но размера хватало только на то, чтобы укутать ноги и часть спины.
— Кричал? Так там все кричат. Это раньше, когда начали испытания устройства проводить, трупы из лаборатории вытаскивали. А сейчас нет. Сами выходят. С Иш Эталом ничего страшного не случится. Не переживай за него.
Было видно, что хоть Косрок и успокаивает меня, но мысленно где-то далеко. Наверное, роется в залежах памяти.
— Вот ты говоришь «богиня», — перевёл он разговор на волнующую его тему, — но девушка была совсем юная. Такая…. — он как-то неопределённо пошевелил пальцами, — не очень умная, не очень красивая и какая-то, — он опять задумался, подбирая слова, — ограниченная, что ли. Разве богини такими бывают?
— Слушай, это же свинство! — не выдержала я, но, заметив, что меня не понимают, объяснила. — Непорядочно ты поступаешь, говорю. Она тебя спасла, вылечила, а ты её принижаешь. Если она такая непривлекательная была, чего же ты…
Теперь замялась я. Ох, не люблю я щекотливые темы с малознакомыми людьми обсуждать.
— Я? Да я сдерживался, пока мог. Но она же меня всё время трогала. Лицо, руки, грудь живот…
— Стоп! — прервала я. — Мне не нужны подробности. Лавиньш рассказывала, что была очень удивлена различием в ваших телах. Она просто изучала анатомию.
— Охренеть! Одни исследователи вокруг! — взорвался Косрок. — Она опыты ставила, а я теперь виноват.
— Кто тебя обвиняет? Просто информирую, — спокойно ответила я и потянулась к стакану. — Есть уже можно?
— Можно, — буркнул мужчина, и мы принялись за еду.
После эмоционального взрыва говорить не хотелось, и каждый думал о своём. Я —
