о том, что как-то надо пробраться на поверхность и оттуда постараться построить портал в Радужный мир. Интересно, что это за планета? Как далеко она от Лавиньш? Сил хватит, но как рассчитать направление и место прибытия?
Задумавшись, я даже не заметила, как выпила приготовленное угощение.
— Наелась? — вернул меня в реальность радушный хозяин.
— А? Что? Да, спасибо, — и поправила покрывало.
Косрок опять внимательно осмотрел меня с плохо причёсанной головы до кончиков пальцев ног, высовывающихся из неудобного кокона, сооружённого мною из прихваченного в лаборатории пледа. Сделал какой-то вывод, шагнул к шкафу и, порывшись в глубоких недрах, достал затянутый шнурком мешок. Одним движением развязал узел и высыпал на кровать одежду.
— Одевайся, а то замёрзнешь и не сможешь проводить меня к богине.
Я уже спустила было ноги на пол, чтобы перебраться на постель, но замерла:
— Ты хочешь вернуться в Радужный мир?
— Должен же я извиниться за своё внезапное исчезновение и помочь своим… хм… детям.
— Скорее, пра-пра-правнукам, — поправила я, разворачивая свёрток.
Из него вывалились штаны и куртка один в один, как на Косроке, только размером поменьше, и что-то вроде колготок и водолазки. Вещи были неновые, но чистые.
— Чьё это? — спросила, натягивая предложенную одежду поверх своей, отбросив излишнюю щепетильность.
Мужчина слегка замялся, но ответил:
— У меня иногда Сарон бывает. Она любит, чтобы в запасе был комплект чистой одежды. Ну, и вот…
— Сарон? Где-то я уже слышала это имя, — пробормотала, подтягивая штаны.
Одежда была почти впору, только носившая её была значительно выше меня. От этого рукава свешивались ниже ладоней, а штанины складками легли на пол, закрыв ступни.
— В лаборатории слышала, наверное, где же ещё. Она говорила, что очень устаёт в последнее время и хочет обновить энергию мозга, чтобы работать более плодотворно, — с улыбкой взирая на мои попытки подвернуть рукава и штанины, ответил Косрок. — Ты напрасно стараешься. Ткань так не будет держаться. Давай отрежем.
Он вытащил из кармана большой складной нож, раскрыл его и опустился передо мной на колени.
— Стой смирно, сейчас край подрежу.
— Что здесь происходит? — раздался от дверей начальственный голос. — Почему ты в смиренной позе перед ней стоишь?
Хотела было повернуться, чтобы посмотреть на ворвавшуюся, но, переступая с ноги на ногу, наступила на штанину, потеряла равновесие и стала заваливаться, нелепо размахивая руками. Косрок, не меняя позы, подхватил меня на руки и задом плюхнулся на пол.
— Это не то, что ты подумала! — растерянно оправдывался он перед главной леди бункера.
Фу, какая пошлая мелодрама! — думала я, барахтаясь в штанинах, рукавах и крепких мужских объятиях.
— Да отпусти же меня, в конце-то концов! — сказала Косроку, вставая на ноги, и добавила для Сарон: — Стучаться перед тем, как войти, не учили?
Кажется, дамочка не привыкла к тому, что ей задают дерзкие вопросы. Второй раз столбенеет в ответ на мою дерзость.
— Зачем Верховной Правительнице стучать? — удивился мужчина, подталкивая меня под попу. — Вставай уже!
«Свинтус лицемерный!» — мысленно охарактеризовала бывшего любовника Лавиньш, поднимаясь на ноги.
— Я же не знала, что у вас Верховные Правители ходят как коты, — сердито буркнула я, подбирая покрывало, подтягивая штаны и возвращаясь к стулу.
В одежде, предложенной Косроком, стало теплее, но ноги по-прежнему стыли от холодных плит пола.
— Сидеть в твоём присутствии можно? У меня ноги мёрзнут, — обратилась я к Сарон. — Извини, что была непочтительна, но я же не знала…
— Садись, — спокойно ответила правительница и сама прошла к стулу, на котором раньше восседал хозяин комнаты. Не поворачивая головы, приказала: — Косрок, найди девочке обувь.
Тот кивнул и мухой метнулся к выходу.
— Мерку сними, — окликнула я мужчину.
Косрок послушно вернулся, попросту подхватил мою ногу, приподнял и приложил ступню к ладони. Они идеально совпали по длине. От нечаянной щекотки я невольно задергалась, желая освободить конечность, чем вызвала улыбку мужчины. Аккуратно отпустил щиколотку из захвата и направился выполнять приказ.
— Выслуживается, — криво усмехнулась Сарон, через плечо посмотрев на закрывающуюся дверь.
Осмотрела стол с остатками обеда, сморщила носик, вздохнула, встала и прошла к кровати.
— Голова болит. Я полежу, отдохну.
— Как там иш Этал?
— Что с ним будет? Отлежится, встанет и продолжит свои опыты, — морщась не то от мигрени, не то от вопросов, ответила правительница.
— Но доноры, которых вы возвращали назад, не были жизнеспособны. Они умирали в течении трёх-четырёх нидов.
— Как умирали? — приподнялась на локте Сарон.
— Говорят, что мучительно. Сначала теряли способность ходить, потом есть и пить, а в конце и дышать тоже.
— Ни о чём таком иш Этал не говорил, — задумчиво пробормотала правительница, опуская ноги на пол. — Приносил на подтверждение доклады по результатам экспериментов. Там чётко было зафиксировано, что донорство безопасно. И доказательства подробно прописаны.
— Угу… На заборе тоже было написано… — зло покивала я головой. — Отчего же, если это так безопасно, доноров из своих не брали, а из чужого мира похищали.
— Своих бесполезно, — вздохнула женщина, потирая виски, — мы все слишком старые и обесточенные. Что толку из пустого в пустое переливать?
— Но не отказалась же ты сегодня от энергии иш Этала, — не удержалась и съехидничала я.
— У него есть что взять — он всегда себя в первую очередь наполняет, — хищно улыбнулась владычица местного народа, но вдруг резко, словно очнулась, спросила: — Ты по какому праву меня допрашиваешь?
— По праву богини мира, который вы уничтожаете своими делами! — рыкнула я, встала со стула, расправила плечи и вытянулась во весь рост. — Пришла к вам, чтобы потребовать ответа за ваши злодеяния!
Несмотря на то, что была я ниже её ростом и телом более худощава, а одежда и вовсе как на пугале висела, тётку моё выступление впечатлило. Она словно сдулась. Все прожитые года мгновенно проступили на лице тёмными тенями, глубокими морщинами и потухшим взглядом.
— Ну и правильно, ну и хватит. Пора уже, пора. Устала… — тихо и виновато сказала Сарон, опустив голову. Но будто вспомнив что, прервала покаянный монолог на минуту, а продолжила уже другим тоном. — Ты в праве своём. Слова в оправдание не скажу. Ни за себя, ни за ближних. За Умников
