Катер огибал маяк. В утренней прохладе носились чайки, кок стоял в дверях камбуза на замызганном бункеровщике, с волнореза дядька в сером пиджаке, надетом на голое тело, ловил бычков...
Я вспомнил, что договорился с Вовчиком встретиться у филателистического магазина.
Старшего лейтенанта Кондратюка вызвали в рубку по рации.
Вернувшись к нам, сообщил, что ему велено высадиться в грузовом порту на четырнадцатом причале, а комиссии идти в нефтегавань, оформлять очередной отход. Он прибудет позже, после проверки постов.
Едва нос «Озерейки» ткнулся в причальный брус, Кондратюк спрыгнул, придерживая фуражку, пошел к поджидавшему его пограннаряду.
Катер попятился и взял курс на нефтегавань.
Мы прошли судоремонтный завод, Хлебную гавань, вошли в нефтегавань и остановились посреди акватории.
— Куда высаживать? — спросил капитан.
Мы стояли на носу, осматривались. Действительно, высаживаться некуда. Все причалы заняты, суда стояли впритык. Швартовы и боны мешали катеру подойти в двух удобных местах. Не вплавь же добираться.
— «Ростов» до сих пор не ушел! — обрадовался карантининспектор. — А хотели еще ночью. Кок на нем вечно соли на колоду жалеет.
— Как я на «Ростов» заберусь? — забеспокоилась врач. — Я же не в брюках. Мне будет высоко.
— Не бойся, не оставим, — приобнял врача за талию Никитин. — Я помогу.
Второй помощник, стоявший за нашими спинами, ничего не понимал в происходящем.
Агент «Инфлота» подошел к нему, объяснил ситуацию, пообещал, что машина будет максимум через пятнадцать минут.
Второй согласно кивнул.
Катер на самом малом ходу подошел к низко сидящему борту «Ростова», ткнулся носом, защищенным кранцами, и мы с грехом пополам вскарабкались на безлюдную палубу. Она звонко отзывалась под нашими шагами. Мы прошли под переходным мостиком к трапу и стали спускаться. Снизу на нас удивленно и немного растерянно смотрел молоденький часовой.
— Стоишь, Сережа? — улыбнулась ему врач. — До сих пор цифры считают? Почему тебя не сменят?
— Лоцман на борту? — поинтересовался Никитин. — Команда завтракает?
— Стойте! — приказал Сережа. — Стойте!
Тут же он ступил на нижнюю площадку трапа, загородил проход.
Вдоль залитых начинавшим припекать солнцем причалов стояли суда. Одни грузились, другие выгружали горючее. Все живое пряталось от солнца, и лишь изредка появлялся рабочий или кто-то из команды. В иссушенной земле, полоской тянувшейся вдоль бетонного забора, на котором по-английски было написано «курить воспрещается», островками торчали желтые пятна травы. Деревья понуро клонили ветви с жухлыми листьями. Огромные резервуары, окрашенные в серебристый цвет, слепили глаза.
Часовой Сережа провел пальцами под воротничком, обручем сжимавшим распаренную шею.
— Нельзя сходить.
— Как нельзя? — изумилась врач. Она продолжала спускаться, и тогда Сережа поднялся еще на одну ступеньку, всем своим видом выказывая твердое намерение не пропустить нас.
— Нельзя! Вы нарушили границу.
— Какую границу? — делала вид, что не понимает, врач. — Ничего мы не нарушили. Мы просто высадились здесь, потому что везде занято...
Она остановилась — Сережа преградил путь.
— Эй, Серега! — нервно засмеялся агент «Инфлота». — Брось дурить. Мне клиента везти в госпиталь.
Я оглянулся. Второй помощник «Сансета» чуть ли не с открытым ртом слушал наши разговоры, ничего не понимал, но явно забавлялся происходящим.
Я сразу сообразил, в какой мы попали переплет по собственной глупости — высадились на судно с закрытой границей! Не иначе — после бессонной ночи затмение нашло.
— Нельзя! Вы нарушили границу, — твердил Сережа. — Не пущу. Поднимитесь и ждите!
— Как это — ждите? — возмущалась врач. — У меня много работы. Мне надо оформить больного. Нас ждут!
— Сережа, — робко подал я голос, — в самом деле... Мы ведь не нарочно.
Никитин горестно вздохнул.
— А если бы с нами был твой лейтенант, а? — возликовал агент «Инфлота». — Пустил бы? У нас работа! Нам еще судно оформлять!
— Лейтенант здесь бы не высадился.
— Упрямый казак, — пробасил кто-то сверху.
Мы оглянулись. У трапа стоял вахтенный матрос в шортах и сетчатой безрукавке.
— Не казак, а погранвойска, — огрызнулся Сережа.
— Пехота, — тут же ответил вахтенный. — По первому году, что ли? Своих не пускаешь? По принципу — бей своих, чтобы чужие боялись?
— Перестаньте! — оборвал вахтенного Никитин. — С нами иностранный моряк.
Вахтенный присвистнул.
— Как я могу их пропустить? — печально спросил снизу Сережа. — Как? Они сами границу закрыли, а потом ее нарушили. И вообще... Вы за закрытой границей, — окреп он голосом, — так что не вмешивайтесь.
— Это за какой такой я границей? — ухмылялся сверху вахтенный. — Судно советское, стоит в советском порту, я советский, ты советский... Какая такая граница?
Сережа не ответил.
— Сережа, — покаянно сказал я. — Мы все поняли и осознали. Но у всех работа. Ты нас знаешь в лицо... Хочешь, мы тебе официально предъявим документы, и дело с концом?
— Не могу я вас пропустить! — в отчаянье сказал Сережа. — Начальство решит...
— А, елки-моталки! — ругнулся агент «Инфлота». — С ним не договоришься. Пошли, подождем в надстройке. Свяжемся по рации с КПП, пусть скорее Кондратюк приезжает. А вы почему до сих пор не ушли? — сердито спросил он вахтенного, — Место у причала занимаете!
— Ждем лоцмана.
— Сережа! — не унималась врач. — Послушай! Кто первым поднимается на судно, на котором еще не открыта граница? Я! Врач! Потому что я решаю, подниматься остальным или нет. В том числе и вам, пограничникам. Так что уж имею право подниматься на судно, где граница еще не открыта. Раз мы закрыли, но не открыли, имею право и спускаться. Пропусти меня и пациента!
— Иностранца? — уныло спросил Сережа. — Ага, как же!
Все ушли совещаться, а я с вахтенным остался. Вахтенный томился от жары, от вынужденного безделья, ему хотелось поговорить, пообщаться.
— Слышь, пехота! — позвал он Сережу. — Ну, не пустил ты тех... А почему таможню задержал? Вы же с ним на пару границу стережете. Только форма разная. Вы ж это... братья по службе.
Сережа молчал.
— М-ня, — глубокомысленно промычал вахтенный, подмигивая мне. — Стойкий парень. Далеко пойдет. Ему за этот самый исключительный случай или лычку, или на «губу». Одно из двух.
И, видя, что Сережа навострил уши, стал рассказывать:
— У меня тоже раз был случай... Адекватный. Стою я на посту у порохового склада и читаю книгу про любовь. А тут идет разводящий...
Я перебил вахтенного.
— Минуточку! Сережа! Вот едет Кондратюк. Готовься.
