спросил Тати.
Гатис поджал губы, будто размышляя, но по глазам альрафи было видно, что он давно все продумал.
— Если гохринвийцы наступают, мы можем бросить чужака на первую линию. Сделать первый удар.
— И как ты это видишь? С чего бы ему сражаться за степь? — спросил Тати. — Я бы на его месте наоборот, подождал, пока нас не сотрут в порошок, и тогда ничто не будет препятствовать его проходу на север.
— Но он не сможет добраться без вашей дочери, — сказал Гатис. — Ему как минимум надо будет убедить Витати бросить клан, а во второй раз она на это не пойдет… Пообщайтесь с ней, наладьте отношения, расскажите об угрозе. Она — винефик, она нужна клану в будущих сражениях. Перетяните ее на свою сторону, и получите и силу чужака. А там… Он не тот, кого надо будет беречь.
Глаза Великого Шаза и его альрафи встретились, и Тати в очередной раз поблагодарил судьбу, что по какой-то причине Гатис был ему верен и, как надеялся Тати, никогда даже не помышлял о предательстве. Он был коварен и опасен, его правая рука.
— Пустить чужака в расход? — спросил Тати.
— Дать задание, которое он не сможет выполнить. Или погибнет, выполняя. В обмен на право пройти на север, — сказал Гатис. — В любом случае, он сможет ослабить наступающие отряды достаточно, чтобы у клана хватило сил сдержать первый натиск, пока не прибудет помощь. А какой ценой — нас не волнует.
Тати в очередной раз покачал головой, но в словах Гатиса было здравое зерно. Этот Рей — чужак. Но он законный муж Витати, значит, Тати имеет право требовать от него службы в войске. Пусть повернет свою магию против гохринвийцев. Если справится — это спасет клан. Если надорвется — не велика потеря. А он пойдет на это, если Витати попросит.
Что бы ни говорил Гатис касательно того, что его дочь и чужак не делят супружеское ложе — это вопрос времени. Витати холодна, как и ее покойная мать, но любой лед рано или поздно тает, а на его место приходит весенняя оттепель. Он видел, как эти двое смотрели друг на друга во время Пляски Клинков, какая мощь витала между двумя фигурами, что слились в ритуальном бою. Как не тяжело это признавать, но чужак на самом деле был единственным мужчиной этого Сезона, к которому его дочь была расположена и чей окровавленный клинок она была готова вырвать из земли.
— Хорошо, Гатис. Я согласен, — кивнул Тати. — Организуй мне ужин с дочерью, но прежде, надо отправить нескольких гонцов.
Альрафи согласно кивнул и с готовностью занял место Шаза за столом, потянулся за стилом и чернильницей, взял свежий лист пергамента. Глаза Тати уже были не те, и он помогал ему составлять послания.
— Записывай… — начал диктовать Тати.
Мыслями же Великий Шаз был сейчас далеко. И пусть Гатис предложил очередное элегантное решение, почему-то ему было неспокойно.
Неро рвал и метал. Новости, что принесли его птички, однозначно говорили о том, что принцесса Отавия выжила и сейчас направляется в Шамоград. До прибытия судна остались считанные недели — курьер сумел обогнать корабль, что следовал из Восточной Пресии, лишь на месяц, а сколько это стоило в итоге самому Неро в золоте, не хотелось даже думать.
Но золото — дело наживное. Маг его уровня всегда мог жить в роскоши и ни в чем себе не отказывать.
Сейчас он был в своем поместье в одиночестве. Бывший Трибунальный Истигатор не стал переезжать из своего старого особняка в Верхнем Городе, хотя его титул позволял ему обзавестись недвижимостью поближе к Замковой Горе. Но Неро были дороги и привычны эти стены, так что сейчас он сидел в своем любимом кресле и размышлял, что же делать дальше.
Причиной же одиночества графа Ронтора была банальная паранойя. Кто-то методично вырезал всех магов и тех, кто переметнулся на сторону Саина во время смуты. Сначала он не предал этим происшествиям значения, пока не увидел один из трупов.
Голова несчастного была размозжена булавой, а лицо — обожжено магией. Кто-то поставил поясного мага синих рун на колени, потом пытал, а после — разбил голову, как переспелую тыкву, двумя быстрыми, но точными ударами.
У Неро был только один знакомый, способный на такие зверства.
Осиор.
При мысли о заклятом друге, след которого он в какой-то момент потерял на Лаолисе, у Неро холодели руки. Осиор был олицетворением Трибунала, и пусть главная Башня континента пала, а сам граф Ронтор сумел значительно проредить через убийства, подкуп и угрозы ряды магов, выступающих за оставшийся в других государствах Круг, Осиора это не останавливало. А еще как-то слишком удобно слухи, что принцесса жива и здорова, совпали с тем, что Шестой Трибунальный Истигатор нагрянул в Шамоград и открыл охоту на еретиков.
Неро был железно уверен в том, что девчонка сгинула на Лаолисе. Было и два трупа, и признания местных магов, и донесения по его собственным каналам. Все говорило о том, что эта проблема — решена, причем решена окончательно и бесповоротно. Вся политика Неро, вся система сдержек и противовесов, что он выстраивал вокруг своей фигуры при дворе, опиралась на тот факт, что Саин Торлорн никогда не сможет полноценно легализовать свою императорскую власть и так навсегда и останется узурпатором престола. На это Неро давил и намекал, когда встречался с нынешним правителем Дагерийской Империи, при этом каждый раз напоминая жирному солдафону о том, что без поддержки ренегатов из числа магов его власть рухнет в течение года.
Многие были недовольны Саином и тем, как он вел дела. По своей привычной манере, едва взгромоздившись на престол и убедившись, что тот качается под ним не слишком сильно, Саин стал широкой дланью раздавать деньги и привилегии своим друзьям и старым союзникам. Но то, что работает на уровне отдельного герцогства и в рамках имперских законов, совершенно перестает действовать в масштабах целой империи. Саин бездарно разбазарил собственные возможности, поощряя наглость одних, и отталкивая от себя других. Фоссы, Варналы, Хашты и еще с десяток фамилий — большие и сильные дома. Особенно Хашты, которые были как приближены к телу императора Форлорна Девятого, так и налаживали контакты с наследницей престола в лице Отавии. Уже тогда никто не брал в расчет Элаизу Форлорн, понимая, что ее правление не
