нежели ваши сторонники, — парировал Торлорн.
Торг начался.
— Кроме того, глава Корпуса Магов, граф Неро Ронтор, многим мне обязан, является моим прямым вассалом и выступит на моей стороне. Что вы противопоставите этому, Ваше Величество? — издевательски продолжил Саин. — Вам не выиграть войну, но вот уничтожить империю — с легкостью. У меня есть другое предложение.
Отавия только сжала зубы. Он был совершенно прав, этот мерзкий хряк. Они разрушат государство, если начнут гражданскую войну. Тем более Неро… По обрывкам разговоров на корабле она поняла, что Круг был разгромлен, а во главе этого разгрома стоял кто-то из Трибунала. Неро.
— И какое же? — спросила наконец девушка.
— Вы взойдете на престол, а я стану императором, — улыбнувшись, сообщил Саин. — Мои сыновья получат фамилию Форлорнов, а ваше… недоразумение… Ребенок будет жить. Это решение позволит сохранить империю и множество жизней. Сохранить наследие вашего деда. Даю слово.
— И чего же стоит ваше слово? — со злостью прошипела Отавия, еще не понимая, что ее загнали в угол.
Саин не ответил. Он видел, что уже победил.
Последнюю неделю весь клан активно готовился принять бой. Гохринвийцы шли в нашу сторону, уже пересекли границу и двигались по степи, покрывая по тридцать лиг в сутки.
Это был довольно высокий темп, если верить донесениям гонцов: западные лорды сумели собрать войско в не менее десять тысяч копий и тысячу всадников. Гигантский кулак, который должен был смять и опрокинуть противника, а после — ударить по Френину, рассекая плоть Келанда надвое.
Многие винили Тати в стратегическом просчете, другие — сетовали на недостаточно глубокую разведку, но все понимали, что ранее гохринвийцы не выступали так рано. Фактически, противник поставил под угрозу собственные территории, оторвав людей от земли во время посевной — а это грозит голодом в случае разгрома. Потому что в случае победы, келандцы хлынут на запад, грабя и разоряя соседей без какого-либо сопротивления со стороны центральных регионов.
Вот только шансов на победу почти не было. Соседние кланы медлили с ответом и на решительный призыв Великого Шаза Тати пока не ответили — ремесленный сезон и подготовка к весне была в самом разгаре, и многие просто не могли оторвать людей от работы. Кроме того, на зиму все кланы распылялись по степи; пастбищ становилось меньше, так что приходилось постоянно искать новые места для прокорма скота, кочуя с места на место с небольшими стадами едва ли не ежедневно. Из-за этого сбор воинов, которые помогали в зимнем выпасе, становился нетривиальной логистической задачей, решить которую было под силу далеко не каждому ученому мужу. Тем более, находясь далеко от границы, угроза гохринвийцев выглядела не так внушительно, как ее ощущал родной клан Витати.
Лично я довольно быстро смекнул, что нормальной помощи не будет. Мои мысли подтвердились, когда на главную стоянку клана пришла подмога от соседей — всего пять дюжин всадников, вместо ожидаемых пяти сотен.
На Тати было страшно смотреть. Чернее тучи, Великий Шаз время от времени выходил из своего шатра, чтобы лично проверить, как идут дела. Спешно отправлялись на дальние стоянки старики и малые дети, а уже ушедшие на покой воины опять брались за тяжелые сабли и проверяли сбрую.
В моей же голове постоянно крутилось предложение, что сделал мне Великий Шаз в своем шатре несколько дней назад.
— Ты получишь проход на север, когда гохринвийцы будут остановлены.
Вот что сказал Тати в тот день, недвусмысленно намекая на то, что именно я должен остановить наступающую армию с помощью силы Пустоты. Однако я прекрасно понимал, что вместе с армией противника я остановлю в таком случае и собственное сердце — одно дело пошевелить нитками и шерстью ковров и шкур, а совсем другое — уничтожить целую армию.
Но все получилось так, что я застрял с погибающим кланом, возможно, на всю весну. При этом Витати, мой единственный надежный проводник к Храму Пустоты, была твердо намерена остаться с родней и принять бой, для которого, казалось, ее растили всю жизнь. Моему раздражению не было предела. Тати буквально использовал и меня, и родную дочь — я четко видел, как он манипулирует чувством вины Витати, совершенно не стесняясь в словах и тяжелых вздохах. Но все изменилось, когда за три дня до возможного столкновения с противником прибыл один из разведчиков, с крайне ценной информацией.
— У гохринвийцев новый военачальник, — сообщил разведчик во время общего собрания воинов, на котором присутствовали и мы с Витати. Она — на правах винефика, а я — истинного мага и почти винефика. — Какая-то рослая бабища. Держится в седле уверенно, заметила нас почти сразу же. Едва ушли.
— Женщина? Предводитель? Как? — посыпались со всех сторон вопросы.
Гохринвийцы не позволяли своим женщинам воевать, степняки вообще никогда не видели западных женщин с оружием в руках, только с мотыгой или вилами.
Но вот у меня в груди на этих словах дернуло, а Витати сразу же заметила мою реакцию.
— Геора? — шепотом спросила винефик.
— Возможно, — одними губами ответил я.
— И что делать?
— Без понятия.
Одно стало ясно: молниеносная атака с попыткой отрезать обоз, которую сейчас на полном серьезе обсуждали Тати и старшие воины клана, была чистым самоубийством.
Геора была чудовищем непонятной магической мощи и способностей, монстром, который с равным успехом может расколоть земную твердь или уничтожить весь клан Тати одним ударом.
Чтобы противостоять такой мощи, требовалось что-то большее, чем грубая сила. Она не владела местной магией рун — это я знал доподлинно, слишком инородной была ее сила, ни один магический поток не проходил сквозь ее фигуру. А значит, у меня было небольшое, совсем крохотное, но преимущество перед ней. Элемент неожиданности. Главное — творчески подойти к вопросу и сделать так, чтобы когда Геора поняла, какое колдовство используется против ее войск, что-либо делать было бы уже поздно.
Почему-то сразу вспомнилось мое детство в Нипсе. Как мы бегали от более старших и крепких оборванцев, как использовали дружбу с некоторыми стражниками, проходные залы кабаков и прочие складки местности, чтобы не нарваться на тумаки. Тут придется действовать так же: подстелить соломки, чтобы не было больно падать. Придумать бы, как поступить…
Когда мы вышли с совета, Витати заметила мою задумчивость. Девушка что-то мне сказала, но я даже не обратил внимания — настолько был погружен в размышления.
В голову
