-- За такую Ларку я готов бороться, -- он вновь коснулся пистолета на бедре, но уже в легком поглаживании. -- И защищать буду до последнего. В такую тебя я верю.
-- С чего ты изменил своё мнение?
-- Твой взгляд, -- честно признался Грин. -- Он... как бы выразиться точнее, пугает. Человек с таким взглядом не отступится до последнего вздоха. Мне казалось, ты шла против толпы по наивности, но получается -- с вполне определенной целью.
Я была готова рассмеяться ему в лицо. Взгляд?! Небось затравленный донельзя. Но Грин был настроен серьезно: и желваки на щеках напряглись, и скулы заострились.
-- Мне пора, -- вместо прощания сказал он и, надев маску, ушел.
А я стояла, вцепившись в рукоятку пистолета, и мечтала окунуться в мыльный раствор - смыть с кожи омерзение.
Под покровом сумерек пришли за ампулами. Хмурые парни, которые ткнули меня в алую ленту и в полнейшем молчании унесли рюкзак. Я боялась громко дышать, прислушиваться, а от шепота ветра покрывалась испариной. Горожане медлили, но только пока...
Три дня я не выходила на улицу и существовала на воде. Недельный запас пищи остался на площади - в те минуты он волновал меньше всего. А потом было поздно бить себя по лбу и бежать за коробкой с едой.
Ранним утром пятницы зашел Ник. Нет, не зашел; он молотил по двери, а когда я открыла - вломился и долго допрашивал: где взяла пистолет, зачем настраиваю против себя город, понимаю ли, что стала мишенью. Друг носился по комнате, рычал и размахивал руками. Я несла полную белиберду, в какую не поверил бы и младенец. Отнекивалась, мямлила, отводила глаза. Ник как-то быстро свернул разговор и попрощался. Он заходил после, но мрачный, необщительный; принес баночку консервов и убежал, ссылаясь на важные дела.
Слишком просто. Даже не попросил о благоразумии. Почему-то я была уверена, что Ник, если не сам, то с чьей-то помощью наблюдает, не влезла ли непутевая подружка в очередную передрягу.
Ночью четвертых суток я дремала в добровольном заточении, когда всхлипнули петли входной двери. Я нащупала под подушкой пистолет, который постоянно носила при себе. Бесшумно поднялась. В беспросветной темноте из-за задвинутых окон нельзя было различить хоть что-то. Я старалась идти тихо, ориентируясь на ощущения и рассеянный свет луны. Добраться до выключателя...
Сильные пальцы обхватили локоть. От неожиданности я заверещала и попробовала вырваться -- бесполезно. Направила оружие, забыв снять с предохранителя, -- выбили ребром ладони.
Холодное дыхание забиралось в ухо.
-- Лекарь вызывает вас к себе немедленно. Собирайтесь, -- шепнул едва различимый силуэт и, отбросив меня, исчез в скрипе двери
Сердце вырывалось из груди, билось о живот. Что мешало сообщить об этом днем?!
Я наспех оделась. Не представляю, как дойти до штаба Освобождения ночью, но выбора нет.
В коридоре уже знакомый голос потребовал с присвистом:
-- Следуйте за мной.
Да кто он такой?! Я силилась разобрать черты, но они сливались с одеждой, превращая проводника в безликую фигуру. Он вел изгибами и тропками, минул пару одинаковых улочек. Вошел в нежилой дом, где на секунду точно растворился, а следом ночной туман разбавился неярким электрическим светом. Проводник отпер люк и движением подбородка пригласил меня вниз. Даже при свете я не разобрала, какой он, и сглотнула от испуга. Человека, который настолько сроднился с тьмой, стоит опасаться.
Тоннели напоминали муравейник. В А-03, совсем маленькой, я любила наблюдать за насекомыми и поражалась, какие ходы роют муравьи: длинные, извилистые, многоуровневые. Когда кто-то из мальчишек разворошил муравейник, я чуть не плакала от жалости -- такой труд пропал даром.
Откуда они в Коссе? Это не обыкновенный бункер на случай ядерной воды. Это целый подземный город, о котором почему-то неизвестно населению. Он наполнен шорохами и скрежетами. Гул от шагов разбивается о стены. В нем много дверей и ни единого указателя.
Мы потратили минут с сорок на плутания по коридорам. Мне, впрочем, голодной и сонной, и они казались лютой пыткой, зато когда проводник сказал, что лаборатория Лекаря следующая за левым поворотом, я почувствовала наслаждение.
Осторожно постучала, но приглашения не последовало. Может, он отошел?
Приоткрыла дверь и заглянула в щелочку. Лекарь сидел за столом и, бормоча что-то под нос, рассматривал две на вид одинаковые склянки с прозрачной жидкостью.
-- Простите, -- кашлянула я.
Несколько мучительных секунд его взгляд был лишен любого выражения, пустой и стеклянный, но после Лекарь кивнул.
-- Я не нарушил ваш режим дня? -- учтиво поинтересовался он, пока я судорожно приглаживала растрепанные волосы. -- Понимаете, привык ложиться затемно, а порою сон не идет ночами -- мысли крутятся столь разнообразные, что целесообразнее заняться наукой, а не тратить драгоценные минуты.
-- Всё в порядке, -- уверила я, присаживаясь на краешек кровати.
В воздухе поселилась одурманивающая горечь. До мурашек по коже. Запах завораживал, обволакивал. Так мог пахнуть только...
-- Кофе? -- предложил Лекарь.
Округлила глаза. Я обожала кофе в Со-На. В центральной кофейне города, обжигающий нёбо, со сливками, из маленьких фарфоровых чашечек. Но в Коссе не всегда бывала чайная заварка, а о большем мечтать не приходилось.
-- Да, спасибо, -- сглотнула слюну.
Он указал в сторону одного из столов.
-- Свежезаваренный. Надеюсь, не разочаруетесь.
Кофе из зерен... Невозможно...
Я задыхалась от аромата, когда из фарфорового кофейника, кажущегося среди оборудования и чертежей иноземным гостем, наливала черный как смоль напиток. Кофе резал ноздри и туманил рассудок. Первый глоток получился жадным, но после я медлила, рассасывая каждую капельку и катая её во рту.
Лекарь наблюдал за мной с безразличием, но в голосе на миг появилась одобрительная эмоция:
-- Впервые за долгое время встречаю столь же фанатичного любителя, каковым являюсь сам. Артур, увы, не одобряет предпочтений; ему по вкусу напитки иного рода. Но извините, что вместо важного разговора потчую вас сомнительными беседами. Если опустить лишнее, то с момента, как мне доставили ампулы, я смешиваю их со своими составами. Признаюсь, в последний раз я позволил себе поспать в субботу, с трех до пяти утра. Один кофе и бодрит, чудесный напиток, -- он, отложив склянку, почесал переносицу. -- Результат от смешивания получился, скажем так, неоднозначный. Вначале я было подумал, что идея лишена смысла, потому как элементы не составляли единой структуры. Но при соединении их на молекулярном уровне изменения проявились.
