— Это тот, который под вывеской «Метизы»?
— Да, да! Я сейчас там как раз. Хотела кое-что для дома взять. Буду ждать вас у входа.
— Договорились. Еду.
Татьяна Горобцов оказалась привлекательной крашеной блондинкой лет тридцати-тридцати трех. Посохину, с раннего подросткового возраста и до сих пор, именно тридцатилетние женщины казались наиболее соблазнительными. Конечно, если на них не было налета вульгарности. Но к горькому сожалению майора, как раз пошлость и стала одной из самых распространенных черт современной женщины.
Горобцова стояла возле припаркованной рядом с магазином хозтоваров новенькой «Нивой» и, поглядывая по сторонам, листала какой-то рекламный проспект.
— Ваш транспорт? — спросил Посохин, подходя к молодой женщине и указывая на внедорожник. — Когда брали?
— Мой! — с гордостью ответила та, кокетливо поправляя волосы. — Месяц уже катаюсь.
— Здравствуйте! — Посохин хотел протянуть женщине руку, но тотчас передумал. В данном случае деловой стиль был, пожалуй, не к месту. — Меня зовут Павел. А вы Татьяна?
— Татьяна. Здравствуйте.
Она бросила рекламный проспект в урну.
— Разговор поведем без формальностей, хорошо? — предложил Посохин.
— А почему нет? Формальности не всегда есть хорошо.
Татьяна осторожно, соблюдая приличия, несколько раз с головы до ног ощупала его взглядом. По тому, как она, вскинув голову, выпрямила спину, по игривому блеску ее глаз, Посохин понял, что ей он очень понравился. К собственному неудовольствию, он, не сразу обратил внимание на то, что на безымянном пальце Горобцовой отсутствовало обручальное кольцо.
«Хорошо, что я ей с рабочего телефона позвонил, — подумал майор. — Дамочка может оказаться приставучей».
— В мою машину сядем? — спросила Горобцова.
— Давайте лучше на свежем воздухе поболтаем. Вон там, в сквере, на скамеечке. Вы не против моего предложения?
— Нет, конечно! — улыбнулась Горобцова. Два плотных ряда ее некрупных, с жемчужно-матовым блеском, зубов напоминали молочной спелости зерна в кукурузном початке.
«Ее улыбающееся личико может украсить рекламный баннер зубной пасты и без фотошопа», — отметил про себя Посохин.
Он аккуратно взял молодую женщину под локоть:
— Отлично! В таком случае, попрошу вас пройти со мной.
— С удовольствием! — ответила Татьяна с умеренной долей игривости.
Они пересекли неширокую площадь и устроились на скамейке под огромной липой.
— Наташа мне сказала, что вас интересует случай с Квасовой на ярмарке в Новолиганьске, свидетельницей которого я была. Что-то конкретное вам хотелось бы узнать или вам нужен мой рассказ о происшествии в целом?
— Вы все это происшествие от начала до конца видели?
— А почему оно вас заинтересовало?
— Неважно. Так с чего все началось, если не секрет?
— Ну, к Раисе подошел мужчина лет сорока и стал рассматривать обувь на столике. Потом что было, я не видела — моим товаром две перспективные девушки заинтересовались. Когда я освободилась, то заметила, что Квасова что-то очень энергично говорит тому мужчине. Он слушал ее, молчал и вертел в руках женскую туфлю. У меня такая модель, хочу заметить, в тот день тоже имелась в продаже. И дешевле, чем у Квасовой. Настоящая Италия. Отлично выделанная кожа, удобная колодка…
— Татьяна, туфли давайте оставим на потом, — перебил ее Посохин.
— Извините. Профессиональная деформация. — Горобцова засмеялась. — В общем, туфли мужчина не заинтересованно рассматривал, мы в этом разбираемся, а так, между прочим. Потом он поднял голову и что-то Раисе сказал. Я услышала только первое слово, и все.
— Какое это было слово?
— Юля. Или Юле. И после этого Раиса словно взбесилась. Выскочила из-за своего столика с обувью и стала орать на этого мужчину. При этом она еще ему в грудь пальцем тыкать начала. И чувствительно, по-моему.
— А что она ему кричала?
— Дословно не помню. — Татьяна помолчала. — Сейчас… Что ты сказал… После этого она его как-то по-блатному назвала. Я раньше этого слова не слышала… Попробуй только приблизиться к моей дочери, и ты узнаешь… Не думай, что только ты умеешь кровь пускать… Что-то типа того. Ну, и мат через каждое слово.
— Долго это продолжалось?
— Нет. Минута, самое большее. Мужчина положил туфлю, что-то сказал Квасовой, очень спокойно сказал — и ушел.
— Он ушел или уехал?
— Ушел.
— А велосипед у него был?
— Был. — Татьяна кивнула и тотчас замотала головой. — Но он не сразу на него сел.
— Но потом он все-таки поехал?
— Потом поехал. Но сначала он… ушел.
— Значит, начало их разговора вы не слышали?
— А его никто не слышал. Они сначала негромко говорили. Ругань все слышали.
— А Раису потом об этом конфликте вы расспрашивали?
— Да. Она объяснила, что просто покупатель не в меру наглый попался, и ей пришлось его отшить.
— А что в это время делал муж Квасовой? Он не пытался вступиться за жену?
— Его, по-моему, в тот момент рядом не было. Он, наверное, как обычно в кабине спал.
— Странная какая-то ссора. Не находите?
— Нахожу, но это не мое дело. Мне и моих ссор хватает. Возможно, в такие моменты и я выгляжу неадекватной.
— Мужчину сможете описать?
— На вид самое большее лет сорок. Высокий. Спортивная фигура. Мужественное лицо. Загорелый. Интересный, одним словом.
— Все?
— Наверное… Он был в темных очках и ни разу их не снял… Бейсболка бордовая…
— Как он был одет? В глаза ничего не бросилось?
— Да нет. Одежда обычная на нем была. Джинсы, кроссовки, футболка черная. Джинсы голубые, а кроссовки светло-серые. Почти новые. «Найк» китайского производства. Какого года модель — не знаю, кроссовками я не торгую.
— Татуировок не заметили?
— Не обратила внимания. Бросающихся в глаза точно не было.
— Украшения?
— Никаких.
— Узнать сможете?
— Не знаю… Возможно.
Уверенности в голосе Татьяны майор не услышал.
— Какой у него был велосипед?
— Черный!
— Модель какая? Спортивный, дорожный?
— Обычный, советский. У моего папы примерно такой же в сарае стоит. «Украина», кажется. Или что-то похожее. Раньше такие у нас в каждом третьем дворе были.
— Можешь музыку включить. Колонки у меня классные. Не скучай!
Оставив Самохина в машине, Жарких взбежал по лестнице на третий этаж и позвонил в квартиру под номером шестнадцать.
— Кто там? — раздался за дверью молодой женский голос.
