Фрисснер едва удержался, чтобы не хлопнуть себя по лбу. Докатились!
В бинокль Артур разглядел только какие-то черточки, палочки и зелень.
— Тмесса?
Муамар кивнул и ушел за грузовик. Кинул на песок молитвенный коврик и забормотал что-то неразборчивое.
— Обст! Посты отменяются, сажайте за руль свежего шофера. Еще час езды, и мы достигнем оазиса.
— Слушаюсь!
Когда Фрисснер завел машину, передняя дверца вдруг открылась, и внутрь забрался Ягер. Штурмбаннфюрер был слегка бледен, но более ничто не выдавало того, что он был вчера пьянее вина.
— Штурмбаннфюрер, — сказал Ягер с ходу. — Я приношу свои извинения за мое недостойное поведение вчера днем. Впредь такого не повторится, обещаю вам. Нахожу ваши действия правильными, в кузове грузовика я быстро пришел в норму. Еще раз прошу прощения. И спасибо, что впустили меня обратно…
— Принято, — пробормотал Фрисснер. — Скажите только одно: где вы берете коньяк?
Ягер повернулся к Артуру и сказал, четко чеканя буквы:
— Там больше нет, штурмбаннфюрер. Коньяк кончился.
— Это многое объясняет.
«Фиат» чихнул и тронулся. Фрисснер понял, что ему неудержимо хочется спать.
— Хотите, я вас сменю, командир? — спросил с заднего сиденья Богер. — У меня уже не так болит, а управлять машиной днем я могу и одной рукой.
— Отдыхайте, вы мне еще пригодитесь…
— Ооо… — возле Богера завозился задремавший было Замке.
Макс быстро сориентировался и помог профессору подняться на сиденье.
— Как мне плохо… — Замке держался за голову и раскачивался. — Как плохо… Голова так болит… У нас нет кофе?
— Это самая веселая шутка, которую я слышал за все время этой пустынной гонки, — заявил Богер. — Потребовать кофе посреди песка, это сильно. Восхищаюсь вашим мужеством, профессор.
— Ооо… Как болит… Как болит…
Фрисснер упорно молчал. Теоретически в аптечке можно было найти какое-то болеутоляющее, но тратить его на загулявшего пьяницу, который мается с похмелья, Артур считал неправильным. Да и вряд ли поможет.
— Почему так дурно пахнет? — спросил Замке.
— А чего бы вы хотели? — поинтересовался Богер. — Вы думаете, что от вас фиалками пахло? Нет, дорогой профессор, теперь уж терпите.
— И бок болит, — плаксиво пожаловался Юлиус. — Что у меня с боком?
— Ушиблись, — пояснил Макс. — Когда с сиденья упали.
Богер не стал уточнять, что с сиденья на пол машины профессора скинул именно он. К чему расстраивать человека?
— Тошнит… Ооо… Меня тошнит… Артур… Остановите! Меня сейчас вырвет!
— Черта с два! — зло ответил Фрисснер. — Окно откройте и вперед. Я не стану останавливать экспедицию из-за двух… Одного алкоголика.
— Ооо… Моя голова! Тошнит! Ягер, зачем вы меня так напоили?! Тошнит…
Наконец он справился с окном и высунулся наружу, освобождая содержимое своего желудка Богер брезгливо поморщился.
— Интеллигенция, — отчеканил Ягер. — Совсем не умеет пить.
— Позвольте заметить, что напоили его именно вы, — сказал Фрисснер.
— Я его не заставлял, — невозмутимо парировал Людвиг.
К тому моменту, когда колонна подошла к Тмессе, Фрисснер все чаще засыпал за рулем, а профессору изрядно полегчало. В нем даже проснулся исследовательский инстинкт.
— Мне кажется, что мы прибыли вовремя. Ну, или почти вовремя, — профессор метался от окна к окну. — Посмотрите туда, где-то там должна быть площадь… И фонтан.
— Фонтан? — Спросил Ягер.
— Да, да, именно так!
— Что за бред, — сказал Макс Богер. — Кому в голову придет такая идиотская мысль — ставить фонтан посреди Африки? Эту идею нельзя назвать особенно экономичной.
— Естественно, только это религиозная традиция. Поймите, Макс, это бывает только раз в три года. Этот фонтан работает только семь дней, а потом вода уходит…
— Что значит — уходит? — спросил Ягер, оборачиваясь к профессору. — Вы хотите сказать, что уровень воды тут меняется?
— В этом-то все и дело. А…
— Дышите в сторону, — посоветовал Людвиг.
— Извините, — нисколько не смутился Замке. — Так вот, раз в три года водяные озера в скальном основании внезапно меняют свою наполненность… Понимаете?
— Не совсем.
— Ну, уровень грунтовых вод в этом регионе начинает повышаться… Что я говорю?! Надо проще. Воды поднимаются к поверхности, и единственный фонтан в этом оазисе вдруг начинает действовать. Понимаете?
— То есть вы хотите сказать, что фонтан действует сам по себе? И его никто не включает?
— Вы меня очень точно поняли… Ну, конечно, следует поправиться, я лично этого явления никогда не видел… Об этом говорится только в тех документах, к которым у меня был допуск. Так что я не могу быть абсолютно уверенным…
— Понятно, — сказал Ягер и отвернулся.
— Но сейчас у нас есть уникальная возможность! Господа, есть уникальная возможность все проверить. Именно сейчас та неделя… Правда, самый ее конец…
— Я вам напомню, профессор, что у нашей экспедиции несколько иные цели, — сказал Фрисснер.
— Одно другому не мешает, так или иначе нам придется тут задержаться, хотя бы на один день. Вы должны отдохнуть. И шоферы грузовиков тоже. И вода… Нам ведь нужна вода. Запчасти… Горючее…
— В логике вам не откажешь. Черт возьми, где-то тут должна быть комендатура…
— Обязательно должна быть, штурмбаннфюрер, — сказал Ягер. — В этих местах добывают соду. Итальянцы не могут оставить такое место без присмотра, и растрясти их на жратву и железяки мы сумеем.
— Называйте меня капитан, — проворчал в ответ Фрисснер. — Если я не ошибаюсь, вот та куча мешков с песком должна олицетворять собой нечто вроде блокпоста.
— Похоже на то, — подал голос Богер. — По крайней мере, пулемет там стоит. Один.
Когда машины подъехали к блокпосту, из-за мешков показалась голова часового.
— Макаронники, — констатировал Ягер. — Жирная рожа, с которой только что не капает оливковое масло.
— Не забывайте, что они все-таки наши союзники, — без особого энтузиазма напомнил Фрисснер, выбираясь из автомобиля.
— Интересно, как такое можно забыть? — Ягер последовал вслед за ним.
— Дежурный?
— Si?
— Говоришь по-немецки?
— No… Doice? — Часовой совсем выбрался из-за мешков. Солдат был одет в форму итальянских парашютистов, которая висела на нем бесформенным тряпьем. Ни форменного кинжала, ни знаков отличия Фрисснер рассмотреть не сумел. Сущий бандит, право…
— Макаронник…
— Союзник, — вставил свое слово Ягер.
— Вместо того чтобы язвить, могли бы пообщаться с этими остолопами. В число ваших талантов знание итальянского не входит?
