— Да и надо ли… — произнес механик, думая о своем.
— Нет, разумеется, — сказал Гагарин. — Рекорд как раз пытались поставить те парни, которых нам пришлось вытаскивать.
— А мне папа рассказывал, — встрял во взрослый разговор Майкл, — что однажды русский капитан спас британских спортсменов. Неужели это сделали вы, мистер Гагарин?
— Возможно, — сухо отозвался капитан.
— Расскажите! — потребовал сорванец при полной поддержке присутствующих дам.
— В самом деле, князь, почему бы не поделиться воспоминаниями? — произнес Рокстон, посасывая холодную трубку. На борту «Феллигана» опять был введен режим экономии воздуха.
— Мне кажется гораздо более полезным для дела, если мы наметим районы предположительной высадки профессора и его спутников, — сказал Гагарин непререкаемым тоном. — Площадь поиска огромна. К тому же многие племена лунарей весьма агрессивны и нападают на любого, кто вторгается на их земли. Не зря старатели на Титане работают лишь на незаселенных территориях.
— Поселенцам на Титане давно пора дать в помощь колониальные войска, и тогда проблема решится сама собой, — заявил Рокстон. — Если там действительно есть залежи гигрита, то я обязательно войду в парламент его величества с данным предложением.
Гагарин промолчал, хотя ему было чем возразить. Князь был решительным противником подобного рода «решительных действий». На старушке Земле крупные войны не велись с девятнадцатого века, но на окраинах Британской империи вечно вспыхивали бунты. Неудивительно, что привычка решать спорные вопросы силой была у островитян в крови. По мнению Гагарина, под Солнцем места хватает всем и всегда можно договориться о мире. Было бы желание и терпение. Хотя при необходимости надо уметь дать отпор — на многих планетах уважают крепость духа, смелость и воинское мастерство. Капитан надеялся, что никакого гигрита на Титане нет. Уничтожать аборигенов ради наживы — верх цивилизованной дикости. Пока на крупнейшей луне Сатурна дела вели мелкие компании, обходилось без привлечения войск, но могло ли так продолжаться до бесконечности?
— Наша задача не обсуждать перспективы колонизации, а найти потерпевших крушение, — напомнил Гагарин. — Мы и так потеряли много времени.
— Простите, капитан, что требовала невозможного, — проговорила мисс Зайчик.
— И меня простите, капитан, — сказал Майкл, который больше не просил космических историй.
Время для рассказов наступит, когда все пропавшие будут найдены и окажутся на борту. Подумать только — два капитана вместе, и каждому есть что рассказать! А может, капитаны не ограничатся одними рассказами и согласятся пролететь через щель Кассини? Что бы ни говорил князь, ему ведь должно хотеться приключений!
Все эти нехитрые мысли отражались на конопатой физиономии Сандерса-младшего. Князь проницательно взглянул на него и усмехнулся. Каждый судит по себе. Лично ему, капитану Гагарину, приключений не хотелось. Когда много лет бороздишь космические просторы и позади невесть сколько астрономических единиц, понимаешь: нет приключений, не сопряженных с опасностью. Чаще всего такого рода опасности результат случайности, а иногда — просчетов и ошибок, а то и человеческой глупости. Неудивительно, что каждый уважающий себя межпланетник старался избегать приключений. Ведь если ты влипаешь в них по недоразумению, то грош тебе цена. Во всяком случае, он, капитан Гагарин, никогда бы не доверил столь «везучему» межпланетнику груз, а тем более — пассажиров.
— Я думаю вот что, — произнес капитан. — Мне неплохо известна поверхность Титана, и полагаю, что сумею отметить на его карте районы, где рядом с джунглями имеются подходящие горы. При подлете мы больше не станем полагаться на радиосообщения, которые, как выяснилось, могут играть роль приманки, а сразу рассмотрим в телескоп нужные точки. Должно же что-нибудь остаться от корабля! Хотя бы след падения, в самом худшем случае.
— Но если это будет след атомного взрыва?.. — с дрожью в голосе спросила Даяна.
Разумеется, она вовсе не хотела, чтобы экипаж «Феллигана» обнаружил разбросанные взрывом реактора обломки. И ее можно было понять. Почему-то всегда кажется, что дорогие нам люди живы и, находясь в относительной безопасности, терпеливо ждут помощи. А ведь порою корабли взрываются, не оставляя после себя даже обломков. Список жертв космоса настолько велик, что представляет собой толстенный том, отпечатанный самым убористым шрифтом. Увесистый экземпляр «Космиум мортис» лежит в диспетчерской каждого космопорта, напоминая своей траурной обложкой о цене, которую платит человечество за освоение межпланетного пространства. И увы, книгу эту регулярно переиздают, обновляя список имен погибших путешественников и названий кораблей. Никому из присутствующих не хотелось, чтобы очередное издание включало имена членов экспедиции профессора Зайчика.
— Даже если корабль взорвался, экипаж вполне мог успеть спастись, — твердо заявил Гагарин. — Скажем, катапультироваться в атмосфере. Да и взрыв реактора не происходит мгновенно. Чаще всего экипажу удается уйти. Главное — не мешкать! — И князь привел основной аргумент: — Если все люди на борту «Преображения» погибли, кто тогда передал сообщение?
— Да, — проговорила мисс Зайчик, — но вы еще говорили о кровожадных лунарях…
— Мой папа справится с любым лунарем! — вскричал Майкл. — Он настоящий космический капитан!
— Справится, — поддакнул, дремавший на плече Оливера паракот.
— Следует рассчитывать на лучшее, — сказал его хозяин. — Видите, даже это многомудрое создание уверено в благополучном исходе.
— Мудрый! Знающий! Не ошибающийся! — развил собственную характеристику ионийский зверь. И не вполне логично закончил: — Пушистый красавец!
И он распушил хвост на фоне кольца, что серебрилось за иллюминатором. Присутствующие в гостиной с облегчением рассмеялись. В красоте паракота никто не сомневался, если бы еще быть уверенным в его правоте.
Корабль парил над Титаном. Конечно, на самом деле он огибал его по эллиптической орбите, но путешественникам казалось, будто яхта зависла на одном месте и это шестая луна Сатурна медленно поворачивается под ней.
Все в мире относительно.
Орбитальный полет имел свои неудобства. Двигатели корабля молчали, а следовательно, на борту царила невесомость. Она была прервана лишь однажды, когда наступило время обеда. Все-таки пищу приятнее принимать, сидя за столом и пользуясь всеми положенными приборами, а не зависать под потолком с резиновой грушей, содержащей питательный бульон, в руке.
